"Песочные часы с кукушкой", Визит восьмой (2)

… и далее

Жак просыпался неторопливо, с удовольствием. Сначала он вынырнул из сна, но век не поднял, наслаждаясь теплом одеяла и мерным тиканьем часов, которые словно бы приговаривали: «Тик-так, все хорошо». Затем потянул носом воздух – пахло хорошо прожаренным кофе.
«Неужто Адам расстарался?» — подумал Жак и тут же, в один момент, вспомнил вчерашнее: ночь, туман, изломанное тело Адама, которое он буквально выхватил у жадной океанской волны, подвал… Он открыл глаза и сощурился от солнечного света, который вливался в комнату, и, словно разрезанный на кусочки острыми листьями папируса, что рос в горшке у окна, падал на пол желтыми ломтиками. Жак откинул поспешно одеяло и, набросив халат, пошлепал босыми ногами в коридор, откуда, почесывая спутавшуюся во сне шевелюру, вышел в оранжерею. Шварц построил ее недавно, причем, насколько знал Жак – своими руками. Рабочие только завезли материалы, да установили трубы, по которым текла вода – да и то, под строгие окрики Якова. Эта сказочная, полупрозрачная комната на втором этаже стоила Шварцу более десятка бессонных ночей, но результат превзошел все ожидания ошивающегося вокруг Жака, которого хозяин к строительству не подпустил. Стеклянный купол потолка пропускал достаточно света в солнечные дни, а когда было пасмурно, Яков включал ценнейшие лампы, секрет которых пока хранил при себе, никому не демонстрируя, и они давали нужное, «дневное» освещение. Буйную растительность четыре раза в день поливали мелкой водяной пылью специальные устройства. Жак предложил патрону запустить в оранжерею птиц, но тот поморщился, ответив, что тогда придется поставить крест на зеркалах. А ими было заставлено все помещение – где не росли тропические цветы и кустарники, там обязательно возвышалось зеркало, а то и огромные сосуды с жидкостями и газами – водой, морской и речной, спиртом, аммиаком. Жак пробирался к цели, осторожно лавируя между сочными, ломкими стеблями растений и стеклом. Парной, теплый воздух приятно грел ноги. Отчего Яков построил оранжерею именно здесь, на втором этаже, Жак не догадывался – а спрашивать не стал, смиренно спускался через джунгли вниз каждое утро.
Из кухни, которая теперь располагалась на месте столовой, доносилось приглушенное пение и звон посуды. Напевал, безусловно, Яков – Адам бы не стал. А то, что патрон, находился в приподнятом настроении, говорило о том, что Бдение удалось.
Жак зашел на кухню и, увидев Якова, не удержался от смешка. Уж очень забавно выглядел Шварц в женском фартуке и круглых лабораторных очках, защищавших глаза от плюющегося жира.
— И тебе доброго утра, — приветствовал его патрон. Он жарил на чугунной сковороде крупно порезанные ломти хлеба, присыпав их чесноком и сыром. – Завтрак почти готов. Кофе уже на столе, разливай.
— Ночью все прошло успешно, как я понимаю. – Сказал Жак, выполняя наказ хозяина, а именно – наливая дымящийся, густой кофе в чашки. – Что ты вчера говорил про «информацию», можно подробнее?
— Отчего нет… — Шварц вывалил гренки со сковороды на тарелку. – Ты ведь не успокоишься, пока я не расскажу, верно?
— Уж такой я есть, любопытный, как десяток кошек. В особенности меня интересует, зачем ты беднягу, что сейчас откисает в сосуде, не просто отпускал к этой журналистке, а еще всячески подталкивал к противоестественной, не побоюсь этого выражения, любви.
— Начну издалека, с твоего позволения… — Яков сел напротив Жака и, обхватив тонкими пальцами чашку, отпил кофе. Прикрыл на секунду глаза, наслаждаясь вкусом. – Есть, друг мой, в окружающем нас мире, такое явление… О нем как-то писал Максвелл, хорошо писал, правильно – но никто не оценил. Так вот… Любая уравновешенная система имеет некоторое количество потенциальной энергии, способной трансформироваться в движение. Но система остается устойчивой до определенного момента, когда ей для движения необходимо самое малое воздействие. Всеми великими изменениями в истории мы обязаны таким вот воздействиям… Приведу пример – скала, подточенная ветром, стоящая на узком перешейке. Или лес, что вспыхивает от малой искры. Война, которую начинают словом. Или наоборот, война, которая не происходит, потому что в определенном месте, в определенное время что-то произошло.
— Или создание на Острове объединенного общими целями научного сообщества, — медленно жуя, пробормотал Жак.
— Ты уловил. – Яков довольно улыбнулся. — Это воздействие может быть настолько малым и незаметным самой системе, что она и не догадывается о том, что балансирует на краю…. В случае Адама, на краю обрыва, с которого он шагнул, получив толчок в виде… чего-то. Слова ли, действия – мы пока не знаем. У каждой упорядоченной системы есть точки воздействия. Чем она сложнее, тем больше таких точек и тем большее воздействие они производят. Адам сложный, многогранный…
— А кто на этом настаивал? Уж точно не я, — буркнул Жак.
— Послушав тебя, мы бы получили примитивного гомункулюса в банке, который бы смеялся дни напролет, считая пальцы на ногах, и умер бы в конвульсиях на третьи сутки. А сейчас у нас есть Адам – подобный человеку почти во всем. И использовать его мы сумеем лучше.
— Да, — не сдавался Жак. – Это только если он перестанет кидаться в море. Зачем он это сделал? Он же логичен до мозга костей… который, то есть мозг, вчера вполне мог вылететь из его башки, и тогда Адам вообще никакой пользы бы не принес. У него должна была быть веская причина. Почему он спрыгнул?
— А вот у него мы и спросим, только кофе допьем. – Ответил Яков.
— Что, уже очнулся? Быстро он…
Шварц чуть приподнял брови, как бы отдавая должное крепкому молодому организму, поднялся, снял фартук и очки. Поманил за собой Жака.
Комната Адама находилась также на втором этаже, однако, в отличие от спальни Жака, которую тот украсил египетскими вазами, коврами и подушками вперемешку с мозаикой весьма фривольного содержания, и личных комнат Якова, в интерьере которых сдержанность сочеталась с вопиющим беспорядком в обрамлении звериных шкур на полу, обставлена была скромно, словно келья монаха. Жесткая деревянная кровать, письменный стол, стул и шкаф с книгами. Адам полулежал на подушках, взбитых у изголовья, с видом потерянным и сонным – но бодрствовал. Увидев, что к нему вошел хозяин, приподнялся, силясь встать.
— Лежи, лежи. – Настойчиво сказал Яков, присел на край кровати и для верности упер ладонь в грудь секретаря. – Ты еще слишком слаб.
Жак стал у подножия кровати, и принялся нетерпеливо крутить медный шар на ее спинке.
— Как себя чувствуешь? — ласково спросил Шварц юношу.
— Гораздо лучше, спасибо.
— Ты в рубашке родился, Адам. – Продолжая говорить так же успокаивающе, заботливо, Шварц осматривал молодого человека. Пощупал пульс, оттянул веко и всмотрелся в зрачок. – Если бы не Жак, который тебя из воды вытащил…
— Я очень благодарен, сеньор Мозетти, — официально поблагодарил Жака юноша. – Я плохо помню, что было после того, как я… упал…
— Но что было ДО того, ты хорошо помнишь? – Не сдержался Жак. Яков глянул на него неодобрительно.
— Да. – Ответил Адам.
— Тогда, если тебя это не затруднит, расскажи нам, почему ты прыгнул? – Вмешался Шварц. – Мы с Жаком теряемся в догадках… С тобой хорошо обращались, ты приносил пользу… так в чем же дело?
— В смысле жизни. – Тихо ответил Адам. – Я понял, что мне незачем жить.
— Cazzo testone, — не сдержавшись, выплюнул Жак, и заработал тяжелый, многообещающий взгляд от патрона. – Молчу…
— Расскажи подробнее. Как ты пришел к такому выводу? – Голос Якова, в отличие от взгляда, был легким, обволакивающим. Адам прикрыл глаза, сосредотачиваясь, потом сказал:
— У каждого живого существа на земле есть какая-то высшая цель, предназначение. Так мне сказала мисс Дж… мисс Кромби. Я почитал книги великих философов, они считали так же. Я задумался о том, какая цель есть у меня, какой смысл в моей жизни. Имею ли я какое-то значение? Важен ли я для мира? Что станется с ним, если меня не будет?
— Ты имеешь… кхм, ценность для нас, Адам. Тебе приготовлена особая роль – разве этого мало? Более того, только ты один можешь сыграть эту роль. Она может быть твоей целью.
— Нет, не может. – Покачал головой Адам. – Если бы я менялся в стремлении достичь своей цели, совершенствовался, и сам хотел… но я пригоден для нее лишь в силу того, кем я являюсь, как вещь в себе, понимаете? То есть, я как бы уже достиг цели, добрался до конечной точки, а, значит, дальнейшее существование для меня было бессмысленным. А раз так, то и существование жизни без смысла должно было окончиться.
— Cavolo! Madonna mia… Слыхал я об идиотах, видел парочку невообразимых кретинов, но такого… — снова не выдержал Жак, стукнул кулаком по кровати и отошел к окну. – Продолжайте, продолжайте, я штору прикушу, чтобы не было искушения вмешаться…
— Разберись со своими искушениями, — тихо сказал Яков и снова повернулся к молодому человеку. – Адам, я понял твою мысль. И она очень близка к истине, только вот кое-чего ты не учел. Видишь ли, если вещество… и существо, или идея, или совершенный предмет – если они уже достигли точки, в которой являются идеальным воплощением самих себя, это еще не конец. Для того, чтобы добраться до своей цели, а, значит, конца существования, они должны сделать то, для чего предназначены. Произвести действие, такое же совершенное, как и они сами.
— Но… вы мне ничего не говорили о действии… — растерянно Адам покосился на Жака, между бровей пролегла складка скорбного непонимания. – Я просто жил, читал, отвечал на письма, занимался бухгалтерскими книгами, ходил по поручениям…
— Да-да, Адам, я понял. Это была моя ошибка, и я прошу за нее у тебя прощения. Я не открыл тебе самую последнюю, главную цель, для которой ты предназначен. Думаю, теперь всем нам стало ясно, к чему может привести умолчание, и поэтому я расскажу тебе все. Но ты должен обещать мне, что до той поры, как совершишь мною задуманное, не будешь пытаться окончить свою жизнь… и никому не скажешь о нашей цели, договорились? Даже… мисс Кромби. Особенно ей.
— Обещаю. – Адам серьезно посмотрел на хозяина, потом перевел взгляд на Жака.
— А… сеньор Мозетти тоже стремится к этой цели?
— Сеньор стремится надеть теплые тапочки, — мрачно буркнул Жак. – У него замерзли ноги.
И вышел из комнаты. Он знал, в чем состоит великая цель Якова, и даже от мысли о ней его бросало в дрожь. И, спроси кто у него, была ли это дрожь восторга или же ужаса, он не смог бы ответить с определенностью.

***
Визит девятый

5 комментариев

avatar
Ага. Не убили.
Вообще говоря, процессу свойственно продолжаться в текущем русле, это изменение процесса требует воздействия. Так что от бессмысленности кончать жизнь — нелогично. От таковой её продолжают.

В оранжерее точно что-то от Арканума есть. По атмосфере.
avatar
Что такое Арканум?
Ох, я не специалист в суициде, но мне кажется, что как раз от того, что смысла нет, и кончают.
avatar
АРКАНУМ! Культовая игра в стиле! Как можно?! Очень советую — атмосферная штука, хотя мир не альтернативный, а фэнтезийно-техногенный.

Несколько от другого.
avatar
Стыдливо уползаю искать :) Спасибо за наводку.
avatar
Лихо закручен сюжет!:) +
  • Trou
  • 0
Только зарегистрированные и авторизованные пользователи могут оставлять комментарии.