Литературное

Маленький кусочек большой уже написанной книги. Вот только не знаю публиковать или нет.

Шкатулка играла неторопливую мелодию, раз за разом повторяя одни и те же ноты. Медленно с тихим характерным шуршанием вращались блестящие шестеренки, едва различимые за полупрозрачными янтарными вставками. Теплое и крайне дорогое галлабийское золотое дерево смотрелось чужеродно на стальном столе, выкрашенном в традиционный для Империи Дракона черный цвет. Растительный узор золотых лилий и медовых листьев ни разу не повторялся на всей поверхности шкатулки. Он завораживал, заставляя рассматривать мельчайшие детали, и чем дольше взгляд оставался прикованным к золотым искоркам света, тем больше картинок открывалось наблюдающему.
За окном, прикрытым кроваво-красной шторой с тяжелым шитьем всех оттенков пламени, проносились горы. По осенней поре они кутались густыми туманами, едиными с облаками. Редкие лучи света пробивались сквозь тяжелое небо, вездесущие тени и, наконец, через алую ткань падали на черную сталь внутреннего убранства поезда. Вороненая сталь, вот истинное воплощение этих земель. Металл и, конечно, пламя. Во всей комнате не было ни теплого дерева, ни тонкого хрусталя, ни иных диковинных материалов. Даже ткани состояли из тончайших ниточек «крови земли», добытых и специально обработанных на многочисленных заводах Дома Огня. Копоть последних застилает небо так, что не возможно увидеть яркое солнце. Разве что в редкой глуши. Или здесь в горах. Но даже там, где изредка все-таки проскальзывают солнечные блики, не растет ровным счетом ничего. Голые камни и скалы всех оттенков черного, серый точно пепел песок и множество горячих, действующих вулканов, непрерывно добавляющих серости в небо и черноты в землю. Любой иной народ счел бы эти неблагодатные земли непригодными к жизни, отвергающими саму её суть, но не иллаури, зовущие это место домом.
Легенды Империи Алого Дракона говорят, что первый человек, гонимый различными духами, преследуемый слепящим солнцем, холодом и голодом, остановился у горячих источников в самом сердце гор. Его усталость была так велика, что ему даже не доставало сил молить о помощи. И когда конец казался близким, одна из скал раскололась, выпуская из своих недр первую женщину. Предания не сохранили слов о внешности первого человека, но Лаури, рожденная скалами, имела тело, выточенное из драгоценного черного алмаза, белоснежные волосы и глаза цвета пламени.
Сами «ил» Лаури(дословно «ил» — дети, кровь,) мало похожи на свою прародительницу. В своей массе они имеют белую кожу, черные волосы и черные же глаза. Этот народ можно назвать жестоким, но не отсталым. Нельзя не признавать как его роль в создании современной теории «Трех Истоков», являющейся основополагающей в современной науке, так и многие другие открытия.
Шкатулка затихла. На узорчатую крышку легла узкая мужская кисть с длинными пальцами, кажущимися еще длиннее из-за ровных овальных ногтей. На белой коже едва заметны тонкие алые полоски – старые шрамы. Можно подумать, что их оставило лезвие бритвы, однако внимательному зрителю станет понятно, что это скорее были тонкие нити, леской впивавшиеся в тело. Два кольца в отсутствии других украшений притягивали к себе взгляд. Эбонитовое, с крючком на самом окончании мизинца, и сходное чем-то с наперстком без донышка, рубиновое, на второй фаланге безымянного пальца.
В несколько движений иллаури завел шкатулку снова и откинулся на спинку высокого кресла. Его кисти, словно живущие отдельно от хозяина, прошлись по гладкой поверхности стола и замерли, кончиками пальцев касаясь боков маленькой черно-белой чашки. Отвар красной розы, наполняющий сосуд до середины, уже почти остыл.
Паровоз почти не раскачивался и двигался, несмотря на скорость, совершенно бесшумно, оберегая покой своих пассажиров. Только сменяющийся за окном пейзаж и ровный далекий гул, похожий на урчание большой кошки, говорили о том, что поезд вообще движется.
Иллаури, удерживающий в кончиках пальцев чашку, был довольно высок, что для этого народа означает чуть больше метра семидесяти. Волосы его, выбритые у висков и собранные в мелкие косы, небрежно откинуты на спину. По вискам к загривку тянется узор татуировки, сейчас искусно скрытый под слоем белой краски для тела. Лицо его треугольной формы, с жесткими тонкими губами, резко вычерченными бровями, высокими скулами и совершенно черными глазами было отрешенным и спокойным.
Благородный Владеющий Карн из высочайшего Дома Лай кажется только сейчас заметил насколько холодно вокруг. Сумрачный туман, кутающий поезд, сгущался, и его длинные щупальца проникали сквозь открытые окна, оседая мелкими каплями.
Карн еще с минуту сидел совершенно неподвижно, ощущая как холод пробирается под поношенный жилет черной кожи, очень и очень похожий на жилетку мастерового-часовщика, но с меньшим количеством кармашков, под тонкую шелковую рубаху, и мягкие штаны. Под кожаный гелт немногим ниже колена, с открытым левым бедром, имеющий так же немало кармашков в которых покоились запасные шестеренки, пружины, инструменты и прочие полезные мелочи. И под высокие мягкие кожаные таби с плотной подошвой, до которых холод добрался в последнюю очередь. Образ богатого, талантливого ремесленника на хорошем счету какого-нибудь благородного Дома давался Карну с трудом. Впрочем, для Владеющего «путешествовать инкогнито» скорее означает отсутствие желания пользоваться привилегиями своего имени, нежели действительно попытку спрятаться. К тому же любой маскарад грозил развалиться на том моменте, когда оживал его багаж.
В отличие от своего владельца, которого еще можно было принять за мастерового, КроП С3 являлся вещью исключительной. Он был специфичной восьмиугольной формы, передвигался за владельцем на механических паучьих ногах, и четко выделял свой широкий конец как «верхний» или «передний». Этот автомат не умел почти ничего, кроме выполнения самых простых команд, вроде «разложись» или «замри». Все искусно подогнанные детали его покрыты изящным золотым узором. Драконы и языки пламени – легко узнаваемы и совершенно обычны в Алой империи. Однако некоторые детали этого узора отбивают желание ознакомиться с содержимым автомата. Основная причина этого – волнообразный узор украшений на ручках и боках. Линии здесь складываются в человеческое лицо с распахнутым ртом и тремя глазами — характерная подпись мастеров дома Ри’Гъер, чья гордость — это обустройство лабиринтов и ловушек в домах знатных господ. За отдельную плату они не брезговали и менее монументальными заказами.
Впрочем, и КроП, и шелк рубахи, и даже кольца, пусть и с трудом объяснялись легендой, с которой благородный лорд собрался в дорогу. Для окружающих он был талантливым механиком на службе Дома Лай, посланным в командировку в промышленный город Ткач. Соответствующие документы прилагались. Они даже были настоящими, только вот никакие бумаги не могли спрятать аристократического профиля и почти болезненно прямой осанки выдающей воспитание.
— Подать еще, ган? – негромко раздалось рядом.
Невысокая девушка в алом хани замерла с покорной теплой улыбкой на губах. Она и еще десяток таких же составляли обслугу поезда. Девушки мало чем отличались одна от другой и, насколько мог судить Карн по долговым браслетам, свободными не были. Скорее всего, оплачивали долги своей семьи подобным образом. Большая честь, если знать, что в случае невыплаты делают с домом.
— Нет.- Мужчина отпустил совсем уже ледяную чашку и перевел взгляд на девушку поторопившуюся убрать посуду со стола. Как и другие, она старалась лишний раз не навязываться, но её любопытство, скользившее от шкатулки к её владельцу и обратно, чувствовалось почти физически.
— Позовите меня, если вам еще что-то понадобится.- девушка с легким поклоном направилась к двери но притормозив обернулась. – Почтенный лен Карн, — она неуверенно улыбнулась, ища на спокойном лице мужчины признак одобрения или, напротив, раздражения. – Могу я задать вопрос?
— Да, дорогая.- Карн неторопливо опустил ладонь на крышку музыкальной шкатулки. Его взгляд, скользнув по теням, переключился на стремительно бегущий пейзаж за окном.
— Это ведь… Дерево. Настоящее дерево. Да? – Девушка подступила ближе, прижимая к себе поднос. Мужчина не торопился с ответом, вслушиваясь в звуки музыки.
— Верно. – Он поднялся на ноги и замер перед официанткой, заглядывая в её глаза. Иллаури не любили чужаков, искренне полагая, что учиться у них нечему, а раз они не могут принять блага Алой Империи в купе в жесткой хваткой правления, то этих глупцов придется учить силой. Конечно, обычно никто не преследовал живущих в Империи Драконов инородцев по закону. Хватало и того, что на подобное преследование власти закрывали глаза. Неприкосновенность обеспечивалась исключительно послам, и то с немалым ограничениями. Стоит ли говорить, как смотрели на полукровок или тех, кто поддерживал инородцев? К тому же любую вещь извне могли без всякой угрозы для себя украсть или повредить.… И, если недоброжелателю достанет сил, повредить могли не только вещь но и владельца.
— Я… Простите меня, ган. – Девушка поклонилась спеша отступить. – Я не стану трепать языком.
— Конечно нет, дорогая. – Тонкие пальцы чуть стиснули невидимые нити, затем дернулись, словно набрасывая петлю. Девушка мгновенно схватилась за горло, словно пытаясь удержать внутри себя синее свечение, вырванное из её тела невидимым арканом. – Конечно нет. – Карн с тихим вздохом сжал в пальцах круглый теплый шар чистой энергии и уже не торопясь поманил к себе КроП. – Третье отделение, — автомат послушно щелкнул шарнирами и шарик света присоединился к многим похожим запертым в стальной шкатулке полной кроме этого неяркого света ониксовых осколков. – Пятое, – руки Карна неторопливо скользнули к новому углублению. Щепотка желтой пыли упала на распростертое на полу тело и от места соприкосновения начался все убыстряющийся процесс распада. В несколько секунд на полу не стало не только тела, но и даже намека на него. Процесс к сожалению не обратим, в течении нескольких лет в этом месте прохудится поезд, а после, лет через сто, он окончательно прекратит существовать.
Шкатулка умолкла, и её хозяин, бережно подняв её, раскрыл свой саквояж на глубоком девятом отделении и медленным осторожным движением поместил драгоценную вещь в нутро КроП’а.
Путешествовать Карну нравилось. И, хотя это было скорее редкостью, чем правилом, возможность взглянуть на незнакомые места, незнакомых людей, равно живых и мертвых, казалась ему привлекательной.
Лорд благородного дома Лай принадлежал к тем двадцати процентам разумных жителей Мирроу, что являются счастливыми обладателям способностей к двум Началам. Без сомнения каждый человек в той или иной мере наделен даром хотя бы в одном из них. К сожалению, добрая половина из них не развивают свои скудные способности выше примитивных манипуляций, примерно тридцать процентов можно назвать мастерами своего дара. Оставшиеся двадцать – редкие таланты, имеющие не только дар в двух Началах, но время и упорство, чтобы развить свое мастерство. Что до тех, кто был одарен во всех трех Началах Мира, то о них не было ничего слышно в последнюю сотню лет. Конечно могущество этих без сомнения обреченных на героические свершения людей было бы огромным. Если, конечно, им удавалось овладеть техниками выбранных областей Начал или хотя бы дожить до совершеннолетия.
Что касается Карна, его основной специальностью было Высокое искусство Тончайшей Черной Шелковой Нити. Манипуляции в этой школе относятся к работе на соприкосновении духа и магии, а точнее с призраками. Теми остатками человеческих душ, которые вгрызаются в плоть мира, когда собственной плоти не остается. Увы, ни один дух не может жить без сосуда. Тонкая грань между магией и истинным Началом Духа однако же оставалась неприступной стеной. Карн не мог влиять на живой дух до того момента пока тот оставался в своем «доспехе», теле. Но мертвые, о, мертвые были его вотчиной, хоть порой и приходилось некоторые души переводить из одного состояния в другое насильно.
Владеющий жестом позволил своему багажу замереть рядом с собой и еще несколько долгих мгновений наслаждался видом в окне. Ровно до той секунды, пока не почувствовал легкое покалывание в пальцах. Наверно, это же чувство рассказывает пауку о неосторожной бабочке, угодившей в его сеть. Великое Плетение — всё из чего состоит этот мир, всё пронизано самыми разными нитями силы. Порой лучшим из Владеющих удавалось скользить разумом по этим нитям. Карн не зря считал себя лучшим в своей области искусства, рожденным за последние двести лет по эту сторону Меридиана. Мало кто мог чувствовать изменение Плетения так тонко и так далеко, как он. И сейчас это чувство, пока еще тревожным колокольчиком, пробежало на самой грани осознанного. Кончики его пальцев касались обманчиво нежных, холодных нитей. Тонкий шелк это не теплая шерсть и не грубый хлопок, который может лишь сжать пальцы, причинив болезненные, но не страшные муки. Шелк, будь у Плетения воля, или натяни его кто-то нужным образом, лишит вас не только кистей, но и головы. Духи не бывают безопасными. А голодные, лишенные собственного пристанища, потерянные души, движимые лишь желанием занять место живого, совсем редко настроены прежде переговорить со своей жертвой. Этот же гость, помимо прочего тревожил Плетение, а значит, мог влить на него и весь мир который оно воплощало. Конечно кто-то иной мог бы тронуть Плетение. К примеру его, Карна, коллега. Но это было столь же маловероятно, как. к примеру, две правящие женщины в Доме. Значит этот гость из мира призрачного и, к сожалению, оставить его просто блуждать в покоях Паровоза нет никакой возможности. Слишком опасно.