Как освещаются наши дома? (San Francisco Call, Volume 108, Number 68, 7 August 1910)
Прежде, чем показать вам коллекцию абажуров, хотела бы поделиться вот этой статьей. Она попалась мне в архиве в поисках картинок и показалась интересной. Интересной, в первую очередь, с точки зрения бытовых деталей. Абажуры не влезут, выложу в следующем посте.
Итак.
Как освещаются наши дома?
“Это написано в мерцающем свете свечи”
Из письма, нацарапанного неразборчивыми каракулями десятилетнего ребенка, мне удалось разобрать следующее:
“Пожалуйста, извини мой скверный почерк. Мне пришлось писать в мерцающем свете свечи, и мне жаль говорить, что у нас в стране нет ламп”.
Это письмо я нацарапала моей матери в сороковые. Я посетила нашу старую усадьбу на виргинской плантации, где дюжина свечей в доме хозяина и горящая пакля в бараках с рабами горели тусклым и бледным светом и медленно угасали с заходом солнца.
В нашем деревенском доме, имевшем постоянное сообщение с городом, у нас были лампы. В гостиной это была величественная звездная (астральная? astral lamp). Я вижу ее и сейчас, и вспоминаю, как гордился ею. Она возвышалась над столом посреди комнаты на три фута. Ни одна уважающая себя гостиная не обходилась в меблировке без этого громоздкого стола, который ни на дюйм не сдвигался со своего места точно в центре от Рождества до Рождества. Ажурный хрустальный шар венчал бронзовый стержень, крепившийся на мраморной подставке. Экран из зеленой бумаги всегда стоял рядом, чтобы смягчить исходивший от нее свет, если кто-нибудь из гостей почувствует раздражение глаз от его яркости.
Обыкновенно мы зажигали весь свет, какой могли, и гордились тем, что по нашему провинциальному мнению было иллюминацией. Потолки были высокими, комнаты были просторными, углы всегда были в тени. Пока мы читали, писали, вышивали и вывязывали крючком и спицами причудливые узоры, нам светил этот свет. Я не могу вспомнить, чтобы деревенские жители, которых я так снисходительно жалел в своем благоустроенном доме, когда-либо жаловались, что им пришлось пользоваться свечами. Они были заядлыми читателями, эти семьи плантаторов, и их дамы оставляли своим правнучкам бережно сберегаемые реликвии, чудеса рукоделия, которые составляют сейчас нашу гордость, и которые все были сделаны при свете презираемой мною мерцающей свечи.
Время спермацетового масла
Были ли глаза того поколения сильнее наших? Были бы наши глаза более независимы от линз окулиста, если бы наши предки не напрягали свои органы зрения при недостаточном освещении? Мы жгли превосходное спермацетовое масло в своих лампах — длинных и коротких. У нас были самые короткие лампы для того, чтобы пользоваться ими ночью или работать. Ни одна их них не затемнялась. И только сравнительно малое количество из них имело трубы для регулирования освещения.
Элегантность коснулась деревни с приездом бывших жителей города, у которых нижняя часть чистой стеклянной лампы была заполнена дюймом подкрашенной воды. До этого дня я не знала, отчего это так. Но я была потрясена эстетическим эффектом от яркой голубой воды с бледным янтарным маслом и тщетно умоляла мою мать ввести новшества в заведенное в нашем доме освещение. Она была очень требовательна к качеству масла, горевшего в ее лампе. Лампы доставлялись каждое утро, к завтраку, а перед этим следовало очистить воду, и наполнить их, и подравнять фитили под ее неусыпным надзором и часто ее собственными руками.
Лампы доставлялись каждое утро, к завтраку, а перед этим следовало очистить воду, и наполнить их, и подравнять фитили под ее неусыпным надзором и часто ее собственными руками.
У нас имелись ножницы — для этой цели и ни для чего другого, со слегка изогнутыми лезвиями. Ибо, да будет это известно современным невеждам, пламя лампы несимметрично и дает лучший свет, если фитиль ровно обрезан по самому верху. Забота о фитиле была предметом серьезной заботы: он обновлялся еженедельно и никогда не дозволялось хватать его за кончик, и каждый фитиль кипятили в уксусе и затем сушили перед тем, как использовать. Тогда это защищало от дыма и неприятных запахов. Каждое из этих старинных правил, позволю себе заметить, неукоснительно исполнялось владельцем или прислугой по отношению к лампе масляной или современной керосиновой. Cкоро на смену маслу пришел скипидар и мудрые хозяйки были рады сменить пахнущую лекарствами, легковоспламеняющуюся жидкость на “жидкое пламя”. При должном уходе у такой лампы не было ни цвета, она не издавала никаких запахов: это была чистая смесь. Как сказала одна хозяйка: “Если вам случилось пролить немного на лампу, просто вытрите его, и стекло будет чище, и это не испачкает вам скатерть”. “Жидкое пламя” продержалось до тех пор, пока не было вытеснено газом в городских домах, и, обнаружившася лампа, способная пролить свой мягкий свет за пределы гостиной, оттеснила электричество на второй план. Более того, керосин предпочитали студенты для ламп для чтения. Мы в слишком большом долгу и слишком многим обязаны этому другу современной хозяйки, чтобы недооценивать и принижать его значение неуважительным словом.
Тем не менее, ему нельзя отказать в значительных недостатках, которые он проявляет в неумелых руках. Дурные сорта его грубы и издают неприятный запах, и, не имея покрытия, притягивают к себе пыль и грязь, оставляющие уродливые пятна на одежде и мебели.
Я отвлекусь здесь, чтобы посоветовать: если пятно от лампы испортило циновку или коврик, необходимо немедленно засыпать жирное пятно небольшим количеством овсяной или кукурузной муки. Впитывая тяжелые элементы жира, мука позволяет испариться летучим газам, не оставляя никаких следов. Я опустила бы эту предосторожность, если бы керосин был превосходного качества. Тогда он испарился бы в двадцать четыре часа бесследно, и случай не стоил упоминания.
Тепло, которое дает керосиновая лампа летними ночами — другое весомое возражение против ее использования. Если попытаться исправить этот недостаток, опустив фитиль, то такая мера приведет к удвоению запаха. Еще одна ошибка, которую допускают хозяйки, состоит в том, что они не понимают, что именно низкий, а не высокий фитиль заставляет лампу издавать зловоние.
Даже опытные хозяйки (такие, как моя Серена, например) не всегда осознают значение этого. Много раз мне приходилось уменьшать запах, расползавшийся по комнатам, по гостиной и библиотеке после наступления зимних сумерек, просто повышая фитиль и как можно позже зажигая лампу. Все, что требуется — прикоснуться к винтику.
Я поселилась в своем деревенском доме шесть лет назад, когда свет, который мы использовали в то время, считался самым безопасным, чистым, надежным, удобным, и в целом наиболее удовлетворительным из тех, что мы когда-либо использовали. Он был чистый, белый, ровный, и, тем не менее сияющий.
В вопросе устойчивости яркости он имеет преимущество перед иным, несравненным, всепроникающим и всемогущим агентом (не удержалась, больно уж образ хорош!), который произвел революцию в торговле тысячью способов — перед электричеством.
Электрический свет, состоящий, как это у него устроено, из быстрых серий искр и вспышек, проклинаем некоторыми студентами за то, что он не подходит для чтения. Это не подлежащая сомнению правда оне дающем тени электрическом освещении. Кто же из тех, кто располагает какими-либо знаниями об оптике, или даже только работает или читает с незатененным светом? В нашей библиотеке плотный зеленый абажур, облицованный белым фарфором, отбрасывал свет на рабочий стол или книги, а непрозрачный фарфор предотвращал попадание бликов в глаза.
В нашей библиотеке плотный зеленый абажур, облицованный белым фарфором, отбрасывал свет на рабочий стол или книги, а непрозрачный фарфор предотвращал попадание бликов в глаза.
Эта философия зеленого шелка защищает зрение бухгалтеров и других непрерывно трудящихся под искусственным освещением.
При чтении, письме или шитье под лампой или светильником, всегда исхитряются сделать так, чтобы свет был за левым плечом. Позвольте мне подчеркнуть этот запрет собственной рекомендацией. Я приписываю свое необычно превосходное зрение строгому следованию этого правила и привычке никогда не работать под незащищенным светом. Тусклый свет вызывает прямое и серьёзное (сильное) напряжение зрительных нервов, за которое нарушитель должен заплатить сполна, да ещё и с процентами.
Само собой разумеется, что при использовании такого количества методов освещения мы, американцы, оказываемся на практике расточительной нацией. Это справедливо и правильно, это наш долг — обеспечить наши дома хорошим освещением. Жечь освещение при свете дня является расточительством при любых обстоятельствах. Кухарка зажигает газ, чтобы при его свете приготовить ранний завтрак, и забывает выключить его даже тогда, когда солнце уже поднялось над ее раковиной.
Излишки освещения
Прислуга, раскладывающая на столе обеденные приборы, находит удобным оставлять включенными электрические лампочки до тех пор, пока не придет время зажигать канделябры, мягкий свет которых обречен быть наиболее благоприятным для любого цвета лица — натурального или искусственного. Одна дама из деревни, путешествующая с группой соотечественников, пришла в ужас, когда, находясь с визитом у лорда Б. в Бланкшине, Англия, обнаружила в предоставленной ей превосходно обставленной комнате предназначенные ей и ее супругу уведомления, написанные мелким шрифтом: “Любезно просим уважаемых гостей, покидая комнату, выключать свет”.
“Любезно просим уважаемых гостей, покидая комнату, выключать свет”.
“Но отчего нет?” — рискнула спросить я, когда стих хор презрительных комментариев. — “Гость оставит пылающий свет гореть в течение нескольких часов, если ему не напомнить, что это будет напрасной тратой энергии и электричества”. Лорд Б. имеет полное право защищить свои расходы на электричество!
Два слова напоследок
Все единогласно решили, что этот запрет был “скупым, вульгарным и категорически противоречащим американской идее гостеприимства и хороших манер”. Я не имею возражений против последнего. Требования в таких обстоятельствах были категорически не-американскими. Я быстро пришла к заключению, что все, относящееся к небольшой и разумной экономии противоречит нашим принципам и обычаям. Оставить ярко горящий газ на два часа в пустующей кухне или спальне означает прибавление к вашему ежемесячному счету около 5 центов. “Крохоборство!”
Почти тридцать лет назад Эдвард Эверетт Хейл заставил нас задуматься над возможностями протянуть руку помощи нуждающимся соседям, написав свое “Десять раз по одному — десять”. Отказываясь соблюдать это правило, мы никогда не овладеем искусством сохранения малого. “Крохоборство!” — вот что решит дело. Прирожденный мыслитель высокого полета и его приезжий подражатель не могут опускаться до суммы “десять раз по пять центов — пятьдесят”, когда их убытки повторяются в десяти комнатах или десять раз подряд.
Cжигание электричества днем является практикой дорогой и неаккуратной. Пользуйтесь светом вдоволь, но следите за тем, чтобы его использование было справедливым.
Итак.
Как освещаются наши дома?
“Это написано в мерцающем свете свечи”
Из письма, нацарапанного неразборчивыми каракулями десятилетнего ребенка, мне удалось разобрать следующее:
“Пожалуйста, извини мой скверный почерк. Мне пришлось писать в мерцающем свете свечи, и мне жаль говорить, что у нас в стране нет ламп”.
Это письмо я нацарапала моей матери в сороковые. Я посетила нашу старую усадьбу на виргинской плантации, где дюжина свечей в доме хозяина и горящая пакля в бараках с рабами горели тусклым и бледным светом и медленно угасали с заходом солнца.
В нашем деревенском доме, имевшем постоянное сообщение с городом, у нас были лампы. В гостиной это была величественная звездная (астральная? astral lamp). Я вижу ее и сейчас, и вспоминаю, как гордился ею. Она возвышалась над столом посреди комнаты на три фута. Ни одна уважающая себя гостиная не обходилась в меблировке без этого громоздкого стола, который ни на дюйм не сдвигался со своего места точно в центре от Рождества до Рождества. Ажурный хрустальный шар венчал бронзовый стержень, крепившийся на мраморной подставке. Экран из зеленой бумаги всегда стоял рядом, чтобы смягчить исходивший от нее свет, если кто-нибудь из гостей почувствует раздражение глаз от его яркости.
Обыкновенно мы зажигали весь свет, какой могли, и гордились тем, что по нашему провинциальному мнению было иллюминацией. Потолки были высокими, комнаты были просторными, углы всегда были в тени. Пока мы читали, писали, вышивали и вывязывали крючком и спицами причудливые узоры, нам светил этот свет. Я не могу вспомнить, чтобы деревенские жители, которых я так снисходительно жалел в своем благоустроенном доме, когда-либо жаловались, что им пришлось пользоваться свечами. Они были заядлыми читателями, эти семьи плантаторов, и их дамы оставляли своим правнучкам бережно сберегаемые реликвии, чудеса рукоделия, которые составляют сейчас нашу гордость, и которые все были сделаны при свете презираемой мною мерцающей свечи.
Время спермацетового масла
Были ли глаза того поколения сильнее наших? Были бы наши глаза более независимы от линз окулиста, если бы наши предки не напрягали свои органы зрения при недостаточном освещении? Мы жгли превосходное спермацетовое масло в своих лампах — длинных и коротких. У нас были самые короткие лампы для того, чтобы пользоваться ими ночью или работать. Ни одна их них не затемнялась. И только сравнительно малое количество из них имело трубы для регулирования освещения.
Элегантность коснулась деревни с приездом бывших жителей города, у которых нижняя часть чистой стеклянной лампы была заполнена дюймом подкрашенной воды. До этого дня я не знала, отчего это так. Но я была потрясена эстетическим эффектом от яркой голубой воды с бледным янтарным маслом и тщетно умоляла мою мать ввести новшества в заведенное в нашем доме освещение. Она была очень требовательна к качеству масла, горевшего в ее лампе. Лампы доставлялись каждое утро, к завтраку, а перед этим следовало очистить воду, и наполнить их, и подравнять фитили под ее неусыпным надзором и часто ее собственными руками.
Лампы доставлялись каждое утро, к завтраку, а перед этим следовало очистить воду, и наполнить их, и подравнять фитили под ее неусыпным надзором и часто ее собственными руками.
У нас имелись ножницы — для этой цели и ни для чего другого, со слегка изогнутыми лезвиями. Ибо, да будет это известно современным невеждам, пламя лампы несимметрично и дает лучший свет, если фитиль ровно обрезан по самому верху. Забота о фитиле была предметом серьезной заботы: он обновлялся еженедельно и никогда не дозволялось хватать его за кончик, и каждый фитиль кипятили в уксусе и затем сушили перед тем, как использовать. Тогда это защищало от дыма и неприятных запахов. Каждое из этих старинных правил, позволю себе заметить, неукоснительно исполнялось владельцем или прислугой по отношению к лампе масляной или современной керосиновой. Cкоро на смену маслу пришел скипидар и мудрые хозяйки были рады сменить пахнущую лекарствами, легковоспламеняющуюся жидкость на “жидкое пламя”. При должном уходе у такой лампы не было ни цвета, она не издавала никаких запахов: это была чистая смесь. Как сказала одна хозяйка: “Если вам случилось пролить немного на лампу, просто вытрите его, и стекло будет чище, и это не испачкает вам скатерть”. “Жидкое пламя” продержалось до тех пор, пока не было вытеснено газом в городских домах, и, обнаружившася лампа, способная пролить свой мягкий свет за пределы гостиной, оттеснила электричество на второй план. Более того, керосин предпочитали студенты для ламп для чтения. Мы в слишком большом долгу и слишком многим обязаны этому другу современной хозяйки, чтобы недооценивать и принижать его значение неуважительным словом.
Тем не менее, ему нельзя отказать в значительных недостатках, которые он проявляет в неумелых руках. Дурные сорта его грубы и издают неприятный запах, и, не имея покрытия, притягивают к себе пыль и грязь, оставляющие уродливые пятна на одежде и мебели.
Я отвлекусь здесь, чтобы посоветовать: если пятно от лампы испортило циновку или коврик, необходимо немедленно засыпать жирное пятно небольшим количеством овсяной или кукурузной муки. Впитывая тяжелые элементы жира, мука позволяет испариться летучим газам, не оставляя никаких следов. Я опустила бы эту предосторожность, если бы керосин был превосходного качества. Тогда он испарился бы в двадцать четыре часа бесследно, и случай не стоил упоминания.
Тепло, которое дает керосиновая лампа летними ночами — другое весомое возражение против ее использования. Если попытаться исправить этот недостаток, опустив фитиль, то такая мера приведет к удвоению запаха. Еще одна ошибка, которую допускают хозяйки, состоит в том, что они не понимают, что именно низкий, а не высокий фитиль заставляет лампу издавать зловоние.
Даже опытные хозяйки (такие, как моя Серена, например) не всегда осознают значение этого. Много раз мне приходилось уменьшать запах, расползавшийся по комнатам, по гостиной и библиотеке после наступления зимних сумерек, просто повышая фитиль и как можно позже зажигая лампу. Все, что требуется — прикоснуться к винтику.
Я поселилась в своем деревенском доме шесть лет назад, когда свет, который мы использовали в то время, считался самым безопасным, чистым, надежным, удобным, и в целом наиболее удовлетворительным из тех, что мы когда-либо использовали. Он был чистый, белый, ровный, и, тем не менее сияющий.
В вопросе устойчивости яркости он имеет преимущество перед иным, несравненным, всепроникающим и всемогущим агентом (не удержалась, больно уж образ хорош!), который произвел революцию в торговле тысячью способов — перед электричеством.
Электрический свет, состоящий, как это у него устроено, из быстрых серий искр и вспышек, проклинаем некоторыми студентами за то, что он не подходит для чтения. Это не подлежащая сомнению правда оне дающем тени электрическом освещении. Кто же из тех, кто располагает какими-либо знаниями об оптике, или даже только работает или читает с незатененным светом? В нашей библиотеке плотный зеленый абажур, облицованный белым фарфором, отбрасывал свет на рабочий стол или книги, а непрозрачный фарфор предотвращал попадание бликов в глаза.
В нашей библиотеке плотный зеленый абажур, облицованный белым фарфором, отбрасывал свет на рабочий стол или книги, а непрозрачный фарфор предотвращал попадание бликов в глаза.
Эта философия зеленого шелка защищает зрение бухгалтеров и других непрерывно трудящихся под искусственным освещением.
При чтении, письме или шитье под лампой или светильником, всегда исхитряются сделать так, чтобы свет был за левым плечом. Позвольте мне подчеркнуть этот запрет собственной рекомендацией. Я приписываю свое необычно превосходное зрение строгому следованию этого правила и привычке никогда не работать под незащищенным светом. Тусклый свет вызывает прямое и серьёзное (сильное) напряжение зрительных нервов, за которое нарушитель должен заплатить сполна, да ещё и с процентами.
Само собой разумеется, что при использовании такого количества методов освещения мы, американцы, оказываемся на практике расточительной нацией. Это справедливо и правильно, это наш долг — обеспечить наши дома хорошим освещением. Жечь освещение при свете дня является расточительством при любых обстоятельствах. Кухарка зажигает газ, чтобы при его свете приготовить ранний завтрак, и забывает выключить его даже тогда, когда солнце уже поднялось над ее раковиной.
Излишки освещения
Прислуга, раскладывающая на столе обеденные приборы, находит удобным оставлять включенными электрические лампочки до тех пор, пока не придет время зажигать канделябры, мягкий свет которых обречен быть наиболее благоприятным для любого цвета лица — натурального или искусственного. Одна дама из деревни, путешествующая с группой соотечественников, пришла в ужас, когда, находясь с визитом у лорда Б. в Бланкшине, Англия, обнаружила в предоставленной ей превосходно обставленной комнате предназначенные ей и ее супругу уведомления, написанные мелким шрифтом: “Любезно просим уважаемых гостей, покидая комнату, выключать свет”.
“Любезно просим уважаемых гостей, покидая комнату, выключать свет”.
“Но отчего нет?” — рискнула спросить я, когда стих хор презрительных комментариев. — “Гость оставит пылающий свет гореть в течение нескольких часов, если ему не напомнить, что это будет напрасной тратой энергии и электричества”. Лорд Б. имеет полное право защищить свои расходы на электричество!
Два слова напоследок
Все единогласно решили, что этот запрет был “скупым, вульгарным и категорически противоречащим американской идее гостеприимства и хороших манер”. Я не имею возражений против последнего. Требования в таких обстоятельствах были категорически не-американскими. Я быстро пришла к заключению, что все, относящееся к небольшой и разумной экономии противоречит нашим принципам и обычаям. Оставить ярко горящий газ на два часа в пустующей кухне или спальне означает прибавление к вашему ежемесячному счету около 5 центов. “Крохоборство!”
Почти тридцать лет назад Эдвард Эверетт Хейл заставил нас задуматься над возможностями протянуть руку помощи нуждающимся соседям, написав свое “Десять раз по одному — десять”. Отказываясь соблюдать это правило, мы никогда не овладеем искусством сохранения малого. “Крохоборство!” — вот что решит дело. Прирожденный мыслитель высокого полета и его приезжий подражатель не могут опускаться до суммы “десять раз по пять центов — пятьдесят”, когда их убытки повторяются в десяти комнатах или десять раз подряд.
Cжигание электричества днем является практикой дорогой и неаккуратной. Пользуйтесь светом вдоволь, но следите за тем, чтобы его использование было справедливым.
2 комментария
Если вы в достаточной мере владеете языком, я могу показать оригинал, подумаем.