Почти Steampunk Story (вторая и третья главы)

ГЛАВА 2. ПОТЕРЯТЬ СЕБЯ — ЕЩЕ ПОЛДЕЛА… ВОТ НАЙТИ — ЭТО ДА!

Сначала Мартин с энтузиазмом взялся за дело: долго рассматривал чертеж, прикладывал к нему детальки, вооружившись сперва линейкой, а потом портновским сантиметром, измерял диаметры колесиков, шайб и шестеренок, длину соединительных трубок и гофрированных шлангов, сверялся с отметками, прикладывал фрагменты друг к другу. Удостоверившись, что определил место детали на чертеже, помечал ее номером и откладывал в сторону. Работа вроде бы спорилась. Алекс помогал, что было сил: приносил разные измерительные приборы, бумагу, карандаши и прочую канцелярию, затем бегал за чаем с бутербродами, потом отгонял любопытную младшую сестренку и убедительно врал маме, что у Мартина срочный школьный проект. К вечеру все детальки перебрали, приблизительно определили их место в общей конструкции, разложили на письменном столе в кабинете. «Хорошо, что дед неделю назад уехал к озеру, подальше от городского шума и пыли, по его же собственным словам. В детской так не разложились бы».

Казалось бы, теперь только собрать по схеме и готово. Ан нет! Мартин просидел всю ночь над проклятой машинкой. Инструменты странного вида, с которыми так легко управлялась Рыжая, его совсем не слушались: соскальзывали с резьбы, кололи и резали пальцы, а самое ужасное — просто не подходили ни для чего. К утру все было еще хуже, чем сутки назад. А главный конструктор после трех бессонных ночей не просто растерял всю свою уверенность, но готов был разрыдаться от ярости, бессилия и усталости. Забившись в глубину дедушкиного кресла, подтянув колени к животу и уткнувшись в них лицом, Мартин не плакал только потому, что уже не мог. Мысли ползли медленно, как полумертвые осенние мухи: «Я безрукий и безмозглый… Ни на что не годный… Таких бездарностей еще поискать… И ужасно хочу спать… А спать нельзя...»
— Вот наградил Бог помощничком, — голос прозвучал резко и категорично. — Спать будешь потом! Вставай!
Мартин с трудом разлепил веки. Никого в комнате не было. «Глюки...» — подумал мальчик и уронил голову на руки.
— Загрызи тебя скарабей! Не смей дрыхнуть, бросив все на полпути! Время уходит. Не спааааать!
Мартин сосчитал до десяти, открыл глаза и уселся за стол. Мыслей никаких в голове не было, руки сами брали инструменты, детали соединялись между собой в замысловатых сочетаниях, к слову, вовсе не в тех, что были запечатлены на чертеже. Он вообще не смотрел на схему. Но он знал, что все собирает правильно!

***
Алекс проснулся по звонку будильника с настроением предвкушения, какое бывает в день давно ожидаемой длительной интересной поездки: зуд в ладонях, замирание сердца и исключительная чистота и сосредоточенность в мыслях. Первым делом бросился в кабинет и… замер на пороге с оборвавшимся сердцем.
Старший брат спал, уткнувшись лицом в сложенные поверх чертежа руки. Разбросанные по столу детали и инструменты, несколько собранных фрагментов, отклеившиеся бирки с цифрами и — самое чудовищное — лежащая на боку чашка, из которой по чертежу расползлось и уже почти высохло уродливое темное пятно от недопитого чая — все это предстало его взору во всей живописности и безысходности. Все вчерашние труды были уничтожены, без возможности восстановления. Внутри мгновенно вырос до невероятных размеров крик, но застрял в горле.
— Ты, — прошептал Алекс, захлебываясь воплем. — Ты! Ты…
Мартин проснулся не от звука голоса, а скорее от какого-то ощущения нависшей беды. Быстрым взглядом окинул комнату. Взгляд выхватывал самое главное: Алекса с дверях с неправдоподобно огромными глазами в состоянии близком к обмороку, темное пятно, закрывшее пол чертежа, фрагменты паровой машинки и рыжую куклу с насмешливо-ироничным выражением глаз на книжной полке над дедушкиным креслом.
Алекс подумал было, что старший брат сейчас начнет рвать на себе волосы, но тот осматривал дело рук своих с неподдельным удивлением и интересом.
— Ты бесчувственный, — выдохнул, наконец, из себя Алекс. — Бесчувственный, равнодушный! Все уничтожил. Ты убил Ее! Ненавижу тебя!
На последней фразе к Алексу вернулся голос, и он выкрикнул ее, что было сил. Давясь рыданиями, бросился через комнату к книжному шкафу, схватил куклу…
— Алекс… — удивленно проговорил Мартин.
Но младший брат уже несся по коридору прочь. Его нарочито громкие шаги по деревянной лестнице гулко отдавались в голове еще не до конца проснувшегося Мартина: «Я же все собрал, — подумал он недоуменно, — у меня все получилось, по-другому, но получилось же. И чай я не проливал… Неужели во сне?…

ГЛАВА 3. ЛИС или ВЫСТУПАЯ В РОЛИ ЖЕРТВЫ

Они звали ее Лис, ну, или ЛИса. Нет, не из-за рыжего цвета всегда растрепанных кудряшек, создающих над ее головой золотой ореол. Хотя папа иногда насмешливо обращался к ней „fleur de lys“, что на его сложном профессорском языке означало сразу и „цветок жизни“, и „золотая лилия“, и „принцесса“ и наверняка, что-нибудь еще, просто братья не догадывались. И не потому что при рождении ее одарили именем, сходным по звучанию. К слову, в доме похоже никто (кроме мамы?) уже не помнил, звалась она романтично и чудесно — Элис или горделиво и торжественно — Элизабет. Нет! Причиной был нрав девочки. Рыжая, легкая, быстрая и до крайности любопытная, она вечно лезла братьям под ноги и под руки, заглядывала в тетрадки, книжки и рюкзаки, хватала маленькими ручками все, что ее интересовало. Для нее не было преград в виде закрытых дверей, запертых шкафчиков или специально устроенных баррикад. Единственное, что еще останавливало Лис, это высота размещения интересных предметов. Поэтому в мальчишеской детской все секретные или ценные вещи хранились на шкафу или на особо устроенной полке над креплением портьеры, ну, а самые редкие и дорогие сердцу экземпляры (например, коллекция гравюр с изображениями старинных кораблей Мартина или коробочка с инклюзивами Алекса) прятались в дедушкином кабинете. Туда Лис побаивалась забегать одна: то ли огромные шкафы со старинными книгами угнетали ее, то ли пугал полумрак.
Покоя и отдыха Лис не знала: охотилась с утра до вечера. Эти свойства характера были замечены еще в раннем детстве, за что малышке присваивались самые разные домашние прозвища (tick — птичка-галочка, birdie — маленькая любопытная пташка, magpie — сорока, foxie — лисичка). Но как-то ни одно к ней не прилипало, пока отец со своей лингвистической страстью к разным языкам не обнаружил и не сообщил всей семье, что Fox на русский переводится, как Лис или ЛисА. За один день забылись все прошлые прозвища и даже истинное имя девочки. Она стала Лис.
То, что попадало в ее ручки и вызывало в ее сердце живой отклик, исчезало в ее комнате. Не то чтобы она затем не соглашалась отдать. Изучив вещь и ее свойства, девочка применяла ее для своих игр, а потом могла потерять к ней интерес. Но зачастую предметы в ее загадочных играх преображались до неузнаваемости, становились чем-то иным, меняли свои функции по ее усмотрению и… превращались. Возвращенная вещь, никак не изменившись внешне (Лис была очень аккуратна), что-то безвозвратно теряла или приобретала внутренне, и не годилась более к стандарному употреблению. Она как будто перерастала саму себя, находила в себе новые стремления, достигала новых горизонтов и уже не хотела возвращаться к рутинным бытовым делам.

***
Сегодня Лис была особенно озабочена и сосредоточена. Шел уже третий день тотальной несправедливости. Обычно такие любящие и заботливые братья превратились в равнодушных и даже почти жестоких. Будучи несколько избалованной, как и все младшие дети в семьях, она не привыкла, что ее игнорируют в собственном доме. Но уже целых два дня мальчишки были заняты чем-то невероятным, а ей до сих пор не удалось узнать, чем. Невероятным и чудесным вне всякого сомнения!
Острый глаз девочки приметил, что вчера Алекс собирал по дому предметы, обычно его нисколько не увлекавшие. Один портновский сантиметр из маминой шкатулки для шитья чего стоил! Раскрутить Алекса на откровенность не удавалось, а Мартин вообще был недоступен. Он безвылазно сидел в дедушкином кабинете, куда Алекс таскал все собранные вещи, а также чай, печенье, бутерброды.
»Нет, это точно не книжка интересная, — размышляла Лис. — Если бы просто книжка, Алекс бы ни за что не стал мальчиком на побегушках. Он чтение важным занятием не считает. Они что-то затеяли!"
К сожалению, до утра третьего дня Лис так ничего и не удалось установить. В замочную скважину она смогла разглядеть только боковую сторону массивного дубового стола, за которым и происходило все самое захватывающее. Но его-то (захватывающего!) как раз и не было видно.
И вот, наконец, удача улыбнулась и ей: выходя из своей комнаты, чтобы бежать вниз на завтрак, Лис почти столкнулась с Алексом. Тот несся сломя голову по коридору, на замечая дороги, и лицо его было все залито слезами. Она даже хотела броситься его утешать: чувствительность и ранимость братишки всегда вызывали у Лис живое понимание. Но в последний момент девочка увидела в его руках Такое, что никак не вязалось в ее голове с мальчишескими занятиями. Это была умопомрачительная кукла, рыжая, как и сама Лис, с длинными пушистыми волосами, уложенными в замысловатую прическу на затылке, да к тому же еще и в шляпке. А наряд?! Рубашечка с кружевным жабо и манжетами, брошечка и часики, бусинки на шляпке и браслетик. А сумочка с клапаном на цепочке?! А ботиночки на шнуровке, гетры и жилетик?! Такой красоты и в жизни-то не бывает!
Не спрашивайте меня, как она все это рассмотрела за те несколько секунд, пока брат пробегал мимо. Уж рассмотрела. Такой вот у нее был острый глаз!
Да и в уме Лис нельзя было отказать. Сложив два и два, она тут же поняла, что в этой кукле спрятана разгадка странного поведения братьев. «А если это так, — рассуждала она про себя, медленно спускаясь по лестнице, — то обнаруживать свой интерес и расспрашивать не стоит. Выдам себя, а они все равно ничего не скажут. Подождем!»
Ждать пришлось не долго: выходные закончились, и школу еще никто не отменял.

***
Комната братьев всегда была объектом повышенного внимания и изучения Лис. Где еще можно было найти такие чудесные вещи, как микроскоп, целую коробку роскошных блестящих железячек или извлеченный из корпуса, но работающий часовой механизм?!
Но сегодня отвлекаться на обычное обшаривание всех секретных мест было некогда. Остановившись посередине комнаты, Лис решила подойти к поиску аналитически. «Алекс был один, без Мартина. Они вообще, кажется, поссорились. Значит, мне повезло: на шкаф и полку над окном только Мартин может спрятать, Алексу пришлось бы поднимать с первого этажа стремянку. А он этого не делал. Ищем в доступных нормальному человеку, то есть мне, местах».
Легко сказать. Метод сплошного прочесывания все же пришлось применить. Но ни под матрасами и подушками, ни в шкафу под джемперами и майками, ни в коробе со спортивными снарядами, ни в ящиках столов, ни между книгами на полках — роскошной рыжей куклы не было нигде. «Неужели Алекс настолько вырос, что забрался на шкаф без посторонней помощи? Или он ее туда зашвырнул? Нет, не может быть! Алекс — никогда!»
Любой опустил бы руки, но не Лис. В течение часа она по несколько раз осмотрела все места тайны. И, наконец, вновь оказалась в середине комнаты, растерянная, но несломленная. Тогда метод нестандартного сканирования! (Да-да, а вы думали, что по науке только у взрослых дяденек бывает?! Она все-таки профессорская дочь!)
— Что у вас, мои дорогие братики, появилось здесь в последние дни новенького? — произнесла она вслух и прищурилась. Новенького было немного. Вот того огроменного альбома на полке над кроватью Мартина, кажется, неделю назад не было. Прыг — на кровать, шмяк — книга на подушку, пусто. Новый мячик под кроватью Алекса. Ну, и как в него куклу можно засунуть? Ох! И тут догадка сверкающей молнией осветила разум Лис, окутанный тяжелыми тучами недоумения.
Глобус на подоконнике, новенький и блестящий, подаренный еще в прошлом году Алексу, как большому любителю великих географических открытий. Он тогда не очень-то заинтересовал девочку. А вдруг зря?! Вдруг он открывается?! Лис забралась на стул, потом на письменный стол, затем на широкий подоконник. Сердце не могло обманывать, кукла была здесь. Покрутила легкий шар, нашла стык, ковырнула подхваченной со стола металлической линейкой… и voi la! — кролик из шляпы!
«О, Господи помоги! — обреченно подумала Рыжая, когда шар перестал вращаться, и в щель из-под приоткрытой крышки просунулась маленькая детская ручка.