Альбины (ч8) "Три стороны конфликта"

Они долго сидели, молча глядя друг на друга, то ли не желая, то ли боясь нарушить тишину. В особенности недоумевал Динор, который уже тридцать минут не мог оторвать взор от отца, покуривающего трубку.
– Знаешь, ты лучше не кури. Я лет до сорока вообще старался ни трубку, ни сигары, ни даже эти новые сигареты не брать в рот. Вот теперь сижу, пыхчу дымом.
– К чему ты это?
– Забочусь о тебе. Лучше поздно, чем никогда.
– Ага, – возмутился Динор, – через двадцать лет после моего рождения ты удосужился заботиться обо мне?
– Ну, не через тридцать же.
«Это многое меняет».
Он дышал неровно и прерывисто, не зная, заплачет или в конец разгневается, и Динор больше склонялся к первому. Он даже предположить не мог, что его отец жив, а тут выясняется ещё, что он очень богат. Динор разрывался между гневом и грустью, но никак не мог решиться.
– Почему ты не помогал мне и маме? – Вдруг крикнул он, отчего Мирон дёрнулся.
Откашлявшись и положив трубку на стол, он уселся в кресле поудобнее.
– В смысле? Она не говорила, что я ежемесячно присылал вам по три тысячи фунтов? Странно. Ты хоть в достатке жил?
«Как же ты вовремя появился, папаша! Правильно, пытайся исправить свою ошибку».
– Конечно… в достатке… Да я с девяти лет пытался зарабатывать деньги! Начал только с одиннадцати, не буду врать, но заработок был приличный.
Мирон усмехнулся, вновь немного покашляв.
– За те три тысячи, которые я отправлял, можно было купить отличный дом и жить припеваючи. Поверь, Динор, тридцать шесть тысяч ежегодно – это очень большая сумма.
Динор вспомнил про сто пятьдесят тысяч, которые он обещал совсем недавно.
– А что же те деньги, которые ты мне предложил? Это на четыре года получается?
– Тебе этой суммы до конца жизни хватит, как ты и сам уже говорил. – Размеренно и сдержанно говорил Мирон, но по нему было видно, что терпеть речи сына он не хочет. – Тебе мало что ли?
– Ну… – Динор сглотнул слюну, которая комом прошлась по горлу. – Понятно, что это немало, но разве ты не понимаешь, что никакие деньги не вернут годы без отцовской руки?
– Ты слишком драматизируешь. Плюс ко всему то, что я не могу вернуться в Рубург. Если Рик или Захар узнают, что я опять там, то меня тут же либо убьют, либо запрут где-нибудь под землёй и заставят работать. Я уже не хочу работать, сынок. Мне уже шестьдесят один год, и вряд ли я помолодею в ближайшие несколько лет. Скажу тебе откровенно, я уже двадцать с лишним лет болею чем-то, что ещё никто не знает, как надо лечить. Пью таблетки от головной боли, и они помогают. Надеюсь, она не наследственная.
– Кто? – Спросил Динор, поскольку в один момент погрузился в свои мысли.
– Болезнь. Кто же ещё? Эх, я искренне хочу, чтобы с тобой было всё хорошо, но из-за того, что ты мой сын, тебя будут преследовать. Ну, ещё и из-за того, что ты довольно умён, но за тобой следят уже многие, кто хочет добраться до меня. Я им не позволю. Ты уедешь… не знаю, куда, но уедешь и будешь жить нормальной жизнью. Я приму удар на себя и… возможно, умру, но это ничего. Мне и так недолго осталось. Динор, прошу, не возвращайся в Рубург. Тебя будут использовать, как марионетку, а ты даже не заметишь этого…
Динор немного подумал, взглянул на деньги, вспомнил Рика и твёрдо заявил:
– Не вернусь. Я почти ничего не потеряю, а жизнь сохраню. Не только ради тебя, – напомнил он, когда увидел улыбку на лице Мирона, – но и ради себя. Я ещё не могу быть уверенным в том, доверять ли тебе полностью или нет, но сто пятьдесят тысяч вынуждают меня довериться.
– Неужто дело только в деньгах? – Мгновенно снизил радость в голосе Мирон, сделав угрюмое злое лицо.
«Ага, задел. Понятно, о чём он печётся. Ему важно моё одобрение».
– Возможно, что и так. С чего бы мне верить тому, что ты сейчас наговорил? Тех денег, которые ты отсылал маме, я не видел. Тебя я тоже не видел. Не уверен, что и ты меня вообще видел. С чего бы мне бросаться к тебе в объятия?
Мирон сильно нахмурился и покраснел, отчего Динор немного испугался, но не подавал виду.
– Твоя мать была шлюхой, – резко произнёс он, – а ты был зачат в борделе. Я хотел оставить после себя ребёнка и погибнуть под властью Рика, – стиснув зубы, говорил Мирон, – но решил жить и заработал немалую сумму денег. Уверяю тебя, я – единственный, кто мог бы противостоять Рику в этой борьбе за власть. Я не хочу, чтобы ты стоял посередине и поэтому отсылаю тебя в другую страну. Теперь тебе всё понятно? – Яростно закончил он, сжав кулак. – Ты не должен бросаться ко мне в объятия, но если ты отказываешься верить в мою к тебе доброту и заботу, то пошёл ты, сынок, на хер.
«А ведь он ни слова сейчас не врал…»
Динор весь трясся от этой речи. Она буквально сковала его, и он не мог просто пошевелиться, настолько ему было не по себе. Динор ясно видел гнев в глазах отца и его искренность в этот момент, отчего становилось только хуже. Если Мирон способен на противостояние Рику, то с чего бы ему отдавать немалые деньги Динору и после этого идти «воевать» с Ношвеллом, когда можно просто запереть сына здесь? Динор этого не понимал, хотя и допускал такую возможность, что отец о нём всё-таки заботится.
– Почему бы просто не убить Рика и не давать мне ни гроша? Ты немало сэкономишь…
– Ты мой сын. – Твёрдо сказал Мирон. Вся его речь в последние несколько минут была очень решительно сказана, и Динор ей полностью верил. – Я не хочу, чтобы мой сын жил в нищете в месте, где проходят боевые действия.
– Стоп… ты хочешь идти на Рика войной?! – Возмутился Динор, сжав подлокотники со всей силы.
Мирон взял трубку опять и закурил. На его лице появилось отвращение, которое Динор видел часто у влиятельных людей. Например, у Рика или Захара. Начальник Ромера вообще всегда пугал своим видом, но воспоминания об это лице заставили Динора почувствовать холодок, пробегающий по спине.
– Да. Будет война. Не только против Рика, но и против всего Русторра. Эта страна пропащая, и она уже не нужна миру. Здесь нет ничего, за что стоило бы цепляться. Динор… я знаю, что ты можешь не одобрять это, но пожалуйста, не мешай мне.
– Чем вам не угодил Русторр? – Крикнул он на отца, встав на ноги. – Эта страна развивается…
– В самую дыру. Она уже давно не развивается, а лишь пользуется ресурсами других стран. Диффорат, я считаю, – единственный представитель хорошего государства. И по технологическому прогрессу, и по идеологии. Вот они смогут принести на Землю мир и процветание, а Русторр только мешает им. Мы аннексируем Русторр в следующем году, и тебя в это время там быть не должно. Всё. Разговор окончен. Можешь идти.
Динор, стиснув зубы и сжав кулаки, взял деньги, которые ему дал Мирон и ушёл. Он не сказал после его заявления о захвате ни слова, поскольку уже знал, что ему надо делать и куда идти.

Через несколько часов Динор уже был в Рубурге с огромным капиталом на руках. Он нёс свой портфель перед собой, чтобы его было тяжелее выхватить, но к счастью никто этого делать не пытался. Видимо, на такое уже никто даже внимания обращать не хочет. Тем более, Динору начало казаться, что о его встрече с Риком знает уже весь город и что к нему просто боятся приближаться.
Он вернулся сюда не просто так. Выслушав отца и вспомнив своё обещание Рику насчёт крюка, Динор возвратился домой, где его ждала незаконченная работа. Он не хотел оставаться в этом городе, нет, но доделать этот инструмент ему нужно было. В противном случае Рик, скорее всего, смог бы его найти и заставить доделать, не выплатив гонорар.
Мысли Динора метались из желания поскорее уехать из Рубурга и нежелания оставлять крюк недоделанным. Он знал, что может его сделать в ближайшие пару дней, но это может оказаться слишком долго для людей Рика или Мирона, которые, похоже, настроены серьёзно. Динор искренне надеялся и верил, что Ношвеллу ничего не известно об его отце.
«Так и знал, что забуду!», – огрызнулся на себя он, вспомнив, что забыл спросить у Мирона свою фамилию. Динор, конечно, всем всегда показывал себя сильным человеком, нежелающим знать фамилию того, кто его бросил, но на самом деле этого он желал ни меньше, чем денег. Эта алчность и привела его в Рубург. Ради тех нескольких тысяч Динор приехал в место, где на него будет покушаться каждый третий человек, зато свои деньги он получит.
Добравшись до дома и убедившись, что за ним никто не следил, Динор начал гадать, куда можно было спрятать деньги, которые, как выяснилось, занимают не так мало места. Странно, что, когда он их нёс, портфель не казался ему таким большим.
Кое-как запихав его под пол и надёжно заложив всё под вещами, чтобы не было видно, Динор ринулся к столу, чтобы продолжить работу. К нему, словно, пришло второе дыхание, и конструкция в его мыслях становилась всё совершеннее и совершеннее, а он делал своё дело всё быстрее и быстрее. К его удивлению, при тестах ничего не отсоединялось и не ломалось, как было прежде, а блеск от сплава доставлял Динору неподдельное удовольствие. На несколько минут он совсем забыл про деньги, про отца, про Рика, про Ромера – про всё. Ему хотелось только творить и сочинять, точно он писатель от мира изобретений. Динор представлял себя в этот момент настоящим мастером, имя которого останется в веках, и которого буду почитать и уважать.
Только продлилось это недолго. С мечтами приходит и воспоминания обо всём том, о чём он хотел забыть на несколько часов. Вспомнив, что Рик заберёт все лавры себе, что если о нём и будут вспоминать, то только о том, кто сделал для Рика оружие и аксессуар, который поможет ему выиграть войну, если она и будет. Динор пришёл в себя и сразу же опустил руки. Он не хотел такой жизни, но бороться с ней не собирался, отчего ему становилось ещё хуже.
«Да уж… никогда не думал, что буду жалеть сам себя», – подумал Динор, взглянув на свои руки, измазанные в масле. Чёрные руки невольно ассоциировались у него с кровавыми руками, но он быстро прогнал эти мысли.
Постаравшись больше не думать о самом себе, Динор решился вернуться к работе. Он и не заметил, как пролетели эти самые несколько часов, которые ему так и не удалось почувствовать. Динор долго ждал этого короткого промежутка времени, но они пронеслись слишком быстро.
Он проводил тесты на работоспособность каждые двадцать минут, боясь, что что-то может пойти не так, но пока это только давало ему стимул работать не в полную силу. Какая разница, если всё и так неплохо? Динор вечно остерегался идеального результата, поскольку из-за него ты можешь просто перехотеть к чему-то стремиться, как было со многими, кто учился вместе с ним. Тем более, что абсолютно идеального результата быть не может, и именно это заставляло Динора сейчас работать и проверять всё раз за разом.
Долго он так продержаться не смог и вскоре почувствовал, как его правый глаз начал дёргаться, а левый будто был в огне. Динор быстро заморгал и понял, что жутко хочет спать. Это желание было сильнее того, которое повелевало им некоторое время назад.
«Я всё равно ведь доделаю… если не сейчас, то потом. Будущий я уж точно справится с тем, что не сделал я настоящий».
Не чувствуя на себе большого груза ответственности за полработы, Динор снял с себя грязную одежду и свалился на кровать, точно срубленное дерево, падающее в воду. Плюхнувшись, он укрылся одеялом, ещё раз взглянул на крюк, который теперь висел привязанным в воздухе над ним, и только хотел заснуть, как раздался стук в дверь.
«Да вы с ума что ли сошли? Сколько сейчас времени?»
Обильно выругавшись, Динор встал с уютного тёплого места, накинул рваный халат и пошёл открывать дверь. Сделать он, однако, этого не смог. В его квартиру, подобно грабителю, ворвался Ромер с напуганным видом.
– Динор… – Протяжно сказал он, захлопнув дверь. – У меня есть новости…
– Начни с хорошей. – Сонливо сказал Динор, смачно зевнув.
– Что? С какой хорошей? Обе плохие. Первая – тебе нужно уехать из города и забрать с собой все свои наработки и изобретения, которые ты успел сделать. Вторая – твой отец жив и разработал какой-то план, который связан с Рубургом. Он настроен серьёзно, поскольку информатор, сообщивший это, не отсылал ничего уже несколько недель.
«Как бы ему ответить… Лучше ничего не скажу об отце. К чему лишний раз подставлять себя и его? Посмотрим, как я смогу разыграть удивление».
Динор что есть мочи выпучил глаза, хотя они самопроизвольно закрывались, и приоткрыл рот, будто этого не замечая.
– Стоп, стоп, стоп. Как это жив? И кто он?
– Его зовут Мирон, а фамилия его – Альбин. И, судя по разговорам некоторых людей, могу сказать, что вы – потомки королей древнего государства, которое впоследствии поделилось на Русторр и Диффорат.
«Сколько же всего можно узнать о самом себе за всего лишь один день. Но лучше бы я всего этого не знал…»
– Что ж… были бы у меня какие-то особые изобретения, я бы их взял с собой… – Сказал Динор, поглядывая на висящий крюк. – Когда мне уехать? Да, я тебе верю и неприятностей не хочу.
Ромер выглядел очень счастливым.
– Я рад, что ты не стал спорить. Если хочешь, то можешь прямо завтра или немного позже… Но лучше до конца этой недели точно уезжать отсюда. Тут небезопасно, и ты почему-то вдруг всем стал слишком сильно нужен.
«Ну, ещё бы».
– Ладно, – ответил он, подталкивая Ромера к выходу, надеясь, что он не заметил крюк, – завтра же съеду, но сейчас… дай я посплю.
– Так ведь… только утро наступило.
– А я хочу спать утром. Сбил график себе. Ну, давай, пока. – Торопливо говорил Динор, желая побыстрее прогнать его.
– Хорошо, хорошо. Спи. Приятных снов.
– А тебе приятного дня.
Захлопнув дверь и сев на кровать, Динор недолго посмотрев на неё сонными глазами, сказал вслух:
– Вот я и поспал.