Последнее слово Софи. Глава 3 (1).

Поверьте, мне НЕИМОВЕРНО СТЫДНО за то, что те из вас, кому действительно понравилось начало повести, ждали этого продолжения (страшно подумать) ДВА С ПОЛОВИНОЙ ГОДА! Только в конце нынешнего декабря я наконец-таки дописал это произведение. Признаться, меня обуревали сомнения: а стоит ли публиковать середину и конец детективной повести, когда все уже успели позабыть самое начало, завязку преступления? Тем не менее, я решился-таки опубликовать своё творение на ваш суд. Дорогие читатели (в особенности те, кто по настоящему ждал продолжения), представляю на ваш суд продолжение приключений Кирилла Петровича. Теперь вы не будете бесконечно ждать продолжения, а я буду публиковать произведение частями (сколько знаков за раз позволяет блог) вплоть до самого конца, без задержек.
Садитесь поудобнее, мы начинаем…

Все пассажиры сидели по своим номерам. Попутчики, ставшие невольными свидетелями трагедии, обеспокоенно переговаривались между собой, обсуждая происшедшее на борту. Те, кто не мог уснуть, поднялись в курительную комнату, где автоматон-бармен был в силах обслуживать их хоть до самого утра, и также говорили о пожаре в восьмой каюте.
Граф с телом дочери находился в корабельном лазарете, боясь отойти от Софи даже на минутку. Слёзы перестали течь по старческим щекам, так как Илья Иванович всё, что можно, уже выплакал. Он только сидел рядом с койкой, на котором лежало обгоревшее тело покойной, накрытое простынёй, покачивался из стороны в сторону, словно находясь в некоем трансе, и смотрел на то место, где должно было быть её лицо.
Матросы, справившись с огнём, убирали вёдра и откачивали лишнюю воду. Они двигались совершенно молча и стараясь не издавать лишнего шума, будто в знак уважения перед умершей. Уставшие и перемазанные сажей, они уходили в свои каюты и, вымотанные, тут же засыпали.
Время было уже немногим за полночь, и в каюте оставались только несколько офицеров и старпом.
— Э-эх, и добротная кровать была… теперь только на угли.
Некоторая доля цинизма помогала справиться с ужасом пережитого.
— Ваше благородие, вы бы пошли, выспались, — отозвался один из офицеров, глянув на старпома из-за плеча.
— На том свете отосплюсь, Сухов.
— Обломки убирать, ваше благородие? — переспросил Сухов.
— Погодьте, — мужчина поднял раскрытую ладонь, — Ещё всё осмотреть надобно.
— Для чего?
— Здесь могут быть какие-то личные вещи погибшей, которые граф хотел бы оставить себе.
Пиная носками сапог обломки, офицеры бродили по обгоревшей каюте, в то время как в проходе стоял один из гражданских, который всё никак не желал уходить.
— Почему один иллюминатор заперт? — спросил старпом, — Я же просил всё раскрыть, чтобы выветрить запах гари.
— Кайма оплавилась, ваше благородие. Тут такой жар был, что даже металл потёк.
В подтверждение своих слов, Сухов подошёл к окну и лично подёргал ручку несколько раз.
— Не понимаю, как так получилось-то? — недоумевал старпом.
— Может она включила слишком высокую температуру? — неожиданно спросил незнакомец, стоявший в дверях.
— Её ведь предупреждали об этом? — мимоходом спросил старпом младшего офицера Сухова.
— Все пассажиры, плавающие каютами первого класса и имеющие услугу подогрева полов, в первую очередь предупреждаются о возможной опасности, — отчеканил офицер.
Незнакомец, не обращая на матросов внимания, принялся осматривать оплавившийся темперметр, отковыривая кончиком ногтя чешуйки сажи.
— Пока не подавайте электричества на обогрев полов. Не дай Бог, ещё одна из кают вспыхнет, — старпом продолжал отдавать распоряжения офицеру, — Нашей компании и одной смерти на борту по самые уши. Сейчас ещё и жалобы начнутся.
— Они уже начались, ваше благородие, — ответил офицер. — Некоторые пассажиры первого класса жалуются на холод в каютах.
— Пускай тогда берут пример со второго и третьего класса, где люди по старинке греются одеялами. Ведь жили же раньше как-то без этих темперметров. Веками. — Мужчина пристально посмотрел прямо в глаза Сухову. — Ни в коем случае не включайте эти обогреватели! Какие бы деньги вам ни предлагали.
— Если честно, то уже предлагали…, — признался мужичок.
— А почему было сразу не поставить на ручку какие-нибудь ограничители? — снова подал голос незнакомец, потерявший интерес к оплавившемуся устройству.
— Не моя вина, — пробурчал старпом, бросив через плечо. — Недоработка инженеров. — Он сильно нахмурился, наконец-то обратив более пристальное внимание на надоедливого пассажира, — Прошу прощения, вы вообще кто таков будете?
Мужчина прошёл в центр комнаты и протянул руку:
— Меня зовут Кирилл Петрович.
— А не пойти ли вам спать, Кирилл Петрович? — Старпом высокомерно бросил взгляд на протянутую ладонь, не шелохнувшись.
— Можно и так, хотя я могу сходить к капитану и попросить его, чтобы он всячески содействовал мне в моём начинании. Чин позволяет мне сделать это.
— В начинании чего? — Старпом всё-таки пожал его руку.
— В начинании расследования.
— Тут нечего расследовать. — Мужчина махнул ладонью. — Девчонка позабыла о предупреждении и включила обогрев пола на полную мощность.
Кирилл, недоверчиво хмыкнув, снова подошёл к двери, указав на темперметр:
— Ручка была выполнена из дерева?
— Да, так и есть.
— Но ведь огонь был не настолько сильным, чтобы она полностью сгорела, верно? Да, металл оплавился, но ведь от деревяшки должно же было остаться хоть что-то?
— От таких предметов остаётся хотя бы уголёк или пепел, — ответил оказавшийся рядом Сухов.
— В таком случае, где же эта ручка?
— То есть, как это где? — Опешивший от неожиданности, старпом повернулся к косяку и осмотрел темперметр.
Вместе с ним за компанию дверной косяк осмотрел и Сухов.
— Действительно, ручки нет, — старпом наклонился и стал осматривать пол, — Возможно, она выпала?
— Выпала? — брови Кирилла вздёрнулись вверх, — Настолько слабое крепление со штырём? Или это тоже недоработка инженеров?
— У вас есть своё мнение? — старпом начал выходить из себя.
— Разумеется! Ручку специально повернули на максимум и отломали. Затем закрыли дверь и подставили трость, чтобы девушка не смогла выйти наружу.
— Вы… — мужчина перевёл дыхание, — … вы понимаете, на что вы намекаете? Да ведь это же… убийство.
Последнее слово он еле слышно прошептал, будто боясь, что такая страшная догадка достигнет и его младших помощников.
— Да, это убийство, — кивнул пассажир. — Без сомнений.
— Матерь Божья, — Сухов прикрыл рот рукой.
Кирилл развернулся и пошёл к выходу:
— Последую вашему совету и пойду спать. — На секунду остановившись в дверях, он добавил, — Мне надо о многом подумать.

Утром, когда в их каюту постучались, консул уже стоял в гостиной, нервно поправляя завязанный уже в сотый раз платок.
— Да-да, войдите.
— Я не помешаю?
На пороге возник Семён Михайлович, за спиной которого с невозмутимым видом стоял Сиволап, возвышаясь над хозяином на целую голову.
— Николай Григорьевич, доброе утро. Вы уже завтракали?
— Ещё нет, но, пожалуй, что и не пойду, — мужчина снова развязал платок.
Учёный с автоматоном вошли в гостиную, прикрыв за собой дверь.
— С вами всё в порядке? — поинтересовался мужчина.
— Мне не по себе. Нервы, — признался консул. — Вчерашнее происшествие…
— Я понимаю вас. Тоже не мог уснуть полночи. И много думал об этом. — Учёный смело сел в кресло, так и не дождавшись приглашения. — Меня сильно беспокоит эта трагедия.
— В ней чувствуется какая-то неправильность, — отметил Николай Григорьевич, поправив съехавшее на нос пенсне.
Собеседник встрепенулся:
— Вы тоже это заметили?
Консул теперь всем корпусом повернулся к учёному, заинтересованный темой разговора:
— Да. Словно всё было подстроено. Ещё вчера вечером я слышал от других пассажиров о том, что Софья якобы сама захлопнула дверь и сломала темперметр. — Мужчина нервно хохотнул. — Но в это слабо верится. Я мало знал эту девушку, но в ней чувствовалась жажда жизни. Она ни за что не сделала бы подобное сама. Всё указывает на то, что это сделали намеренно. И эта трость…
— Ею будто бы подперли дверь, верно? — заметил учёный. — Вчера об этом говорил старпом. Но значит ли, что это было…
Они почти одновременно высказали вслух витавшее в воздухе подозрение:
— Убийство.
На минуту в гостиной повисла тишина. Каждый думал о своём.
— Скажите, ваш сосед, Кирилл Петрович… если мне не изменяет память, он в своё время отличился тем, что блестяще раскрывал некие преступления в Петербурге и Москве. Я прав?
— Да, это так, — кивнул консул. — Но я ещё не успел поговорить с ним по этому поводу. Впрочем, он и сам особенно не распространяется на эту тему. Думаете, стоит его расспросить?
— О-о, ещё как! — Семён Михайлович вскочил с кресла. — Он у себя?
Сделав пару шагов, Николай Григорьевич постучался в соседнюю каюту. Услышав изнутри приглушённый голос, мужчины вошли. Внутри они застали Кирилла Петровича, полностью одетого для выхода, сидящего за столом над исписанными листами бумаги.
— Любезный друг, вы не будете против, если мы вас прервём?
— По какому поводу? — поинтересовался Кирилл.
— Видите ли, повод этот в свете недавних событий довольно-таки деликатный, — Семён Михайлович сложил руки.
— Позвольте угадаю. — Кирилл Петрович поставил перо в чернильницу и поднял голову к гостям. — По вопросу вчерашнего убийства бедняжки Софи?
Оба гостя удивлённо уставились на сидящего за столом.
— То есть, вы даже не сомневаетесь в этом? — изумился Позумцев.
— В этом нет абсолютно никаких сомнений. — Кирилл выставил вперёд ладонь.
— Но ведь это же неслыханно! — изумился консул. — Кто решится на такой зверский способ убийства? Несчастная сгорела заживо! Неужели мы плывём на одном корабле с подобным маньяком?
— Увы, это так.
— И… вы…, — приблизился к нему Семён Михайлович, — думаете над тем, приступать ли к этому делу?
Кирилл Петрович усмехнулся:
— Я ещё со вчерашнего вечера приступил к нему.
— А мы можем вам чем-то помочь? — предложил учёный.
— Ведь мы все трое были свидетелями вчерашней ссоры в курительной комнате, — добавил консул. — Софи сама сделала так, что у многих появился мотив убийства.
Мужчина оглядел своих гостей:
— Не вижу причин отказать вам в этом. К тому же, одна голова хорошо, а две лучше. Ну а три…
— Это уже Змей-Горыныч, — хохотнул Семён Михайлович.
Кирилл пригласил их сесть за стол рядом:
— Вы совершенно правы, мы все видели вчерашнюю ссору в курительной комнате. И эта выходка Софи… мы все стали свидетелями того, что как минимум у троих человек появился мотив для её убийства.
— Ого! Так много? — изумился Николай Григорьевич. — И кто же это?
Кирилл, поворошив листы, разбросанные по столу, взял в руки один из них и поднёс к глазам:
— Вы всё помните со вчерашнего вечера? Отлично, тогда слушайте. Это мои личные заметки в сжатом виде, всё лишнее отброшено, — Кирилл Петрович откашлялся и стал читать, — Итак, «Номер один. Рустам Дадиани — грузинский князь. Поняв, что легкомысленная девица использовала его, он разозлился. В нём бурлит горячая южная кровь. Но мог ли он решиться отомстить? Вполне. Но только о последствиях не подумал. — Он поднял глаза на собеседников, следя за их реакцией. — Номер два. Алексей Ермолкин — бывший жених Софьи. Вчера в курительной комнате девушка прилюдно оскорбила его, намекнув на слабую мужскую силу. К тому же она, будучи его невестой, фактически обворовала его».
—Что? — удивились оба мужчины. — Как? Откуда вы узнали?
— Я вчера беседовал с ним. Ермолкин рассказал, что в пылу любви подарил Софи колье и браслет. А когда отношения были разорваны, благодаря вмешательству графа Ильи Ивановича, потребовал украшения назад, на что Софья заявила, что это были подарки, и отдавать их она не намерена. Было это пару лет назад.
— Действительно, хороший мотив для молодого человека, — кивнул Семён Михайлович.
Кирилл Петрович продолжил:
— И, наконец, «Номер три. Анна Илларионовна — бедная нянечка, настрадавшаяся со своей воспитанницей, и которой надоели выходки подопечной. Возможно, она только хотела слегка напугать Софи? Но зашла слишком далеко и уже не смогла исправить ошибку? Всё возможно».
— Это весь список? А самого Илью Ивановича Турмаевского вы не ввели сюда? — переспросил Николай Григорьевич.
— Но ведь он родной отец! — изумился учёный. — Зачем?
— Не забывайте, что главная улика указывает на него, — напомнил консул. — Трость, которой была подперта дверь, принадлежит ему. И он не помнил, когда потерял её за ужином. И никто не помнил о том, пришёл ли он с тростью или без неё.
Кирилл закусил нижнюю губу:
— Думаете, стоит ввести его в список? — Он кивнул, — Хорошо.
Некоторое время он что-то записывал на листе, изредка бросая обрывочные фразы, на которые не ждал ответа:
— Вы помните, что за ужином Софи во всеуслышание говорила о том, как работает темперметр? Про то, что поворачивать ручку до красной десятки крайне опасно? Она столь громко хвасталась, что об этом, кажется, слышали даже не соседних столиках. Так что у каждого из наших подозреваемых теоретически могла возникнуть мысль о подобном способе убийства.
Он обмакнул перо в чернила и продолжил запись, не обратив внимания на поставленную кляксу.
— Также вы должны помнить, что когда Софи умирала на моих руках, она произнесла «Ненавижу…»
— Да, мы помним, — кивнул учёный.
Кирилл Петрович поднял голову, невольно улыбнувшись гостям:
— Сложность заключается в том, что в тот момент за моей спиной стояли все четверо подозреваемых.