По следам пропавшей экспедиции. Глава 3

Добрый день, дамы и господа! Рад снова всех вас видеть.
Вообще-то сегодня я должен был опубликовать топик на другую тему, поскольку наконец достроил свои первые часы на ГРИ, но увы, они решили, что нефотогеничны, пустили сизоватый дымок, и потушили минутную цифру. Поэтому, публикую(что тоже, наверное, неплохо) третью главу приключений непоседливого врача. Итак,
По следам пропавшей экспедиции. Глава З.В путь

Последний день перед вылетом выдался необычно хлопотным. Несмотря на то, что Серафим Иванович заранее привёл свои дела в порядок, и отдал своему эконому все необходимые инструкции относительно своего имущества на время отсутствия (а заодно и на случай, если это путешествие окажется для него последним), оказалось, что дел осталась уйма. С утра выяснилось, что запас медикаментов, заказанный ещё месяц назад, затерялся где-то на складах таможни, и Серафим Иванович почти два часа колесил по городу, опустошая аптечные прилавки. Потом выяснилось, что Прасковья Потаповна, никогда прежде не заходившая в кабинет без его, Серафима Ивановича, разрешения, вдруг осмелилась навести там порядок. В результате, ещё больше часа пришлось потратить на поиски важных документов, без которых в полёте обойтись было бы довольно сложно.
Выйти из дому удалось только после обеда. Извозчик, более часа маявшийся под окнами недовольно теребил отвислый ус, но заметив Серафима Ивановича, расцвёл в улыбке, приосанился, бодро соскочил с козел и помог пассажиру устроиться. Затем занял своё место, тронул вожжи, и с криком «пошли, голубчики» погнал своих холёных лошадок по столичным улицам.

Но ни бравый вид возницы, ни хорошая погода, не смогли вернуть Серафиму Ивановичу хорошего настроения. И, разумеется, улучшению его отнюдь не поспособствовали несколько выскочивших из-под копыт кошек, чернее которых ему ещё не встречалось. Он не верил в приметы, ну, почти не верил. Намедни в церкви толстую свечу святому Николаю поставил, а перед выходом из дому «посидел на дорожку». Вот и всё. Но какое-то нехорошее предчувствие подспудно терзало его душу. Этакий червячок в глубине сознания. А ещё монахи. Столько чернецов, идущих навстречу, ему за всю жизнь не попадалось. А тут на тебе! Это ещё хуже, чем чёрные кошки.

Словом к Небесному Городку, как за глаза называли посёлок дирижаблестроителей, он подъехал в преотвратнейшем состоянии духа. «Ночной охотник» висел у стартовой вышки, как громадная игрушка-кит, над колыбелькой младенца мифического атланта.

Извозчик лихо подрулил к самому входу в ажурную конструкцию, в которой угадывались контуры грузового подъёмного механизма. Пробормотав что-то вроде «эхмапонастроили», он спрыгнул с козел, потёр затёкшую спину, и помог выбраться из экипажа пассажиру. Серафим Иванович щедро расплатился, и под благоговейно-навязчивое бормотание «штобвамхорошополетать» пошёл к лестнице.

На посадочной площадке его ждал ещё один неприятный сюрприз: у самого входа в жилой отсек толпилось с полдюжины жандармов. Среди них с потерянным видом стоял молоденький краснощёкий мичман. А за его спиной двое служащих третьего отделения держали за руки злющего растрёпанного кочегара. Последний явно не хотел сдаваться, и постоянно дёргался, проверяя на прочность хватку жандармов.

– Не балуй, – прошипел один из них, и попытался сунуть под нос арестованному кулак.


Тот не преминул воспользоваться такой возможностью, и резким движением вырвался из захвата. Правда убегать не стал, а отпрыгнув в сторону закричал, уставившись на Серафима Ивановича:

– Что, думаете избавились? А вот вам! – он показал врачу грязный кукиш.

Опомнившиеся жандармы навалились на него скопом, но из этой кучи-малы всё равно доносились проклятия кочегара.

– Всё… р-равно…оттуда не… вернётесь…кровопийцы…

В конце концов, разбушевавшегося малого скрутили, и повели прочь, мичман уныло побрёл следом, а Серафим Иванович ошеломлённый происшествием, остался стоять на месте.

– Монпансье хотите? – негромко спросил его до боли знакомый голос.

Он обернулся и увидел Климова, опирающегося на изящную трость. В свободной руке он держал жестяную коробочку с леденцами.

– Я, знаете ли, курить бросил. Лет двадцать назад. А вот от монпансье отвыкнуть никак не могу. Может, стоит снова начать курить, как вы думаете? Нет-нет, я шучу. Мне один знакомый врач сказал, что леденцы полезнее. Так не хотите? Ага, вижу, что нет. Тогда нам нужно поговорить серьёзно. Пойдёмте в мою каюту.

Серафим Иванович послушно пошёл следом за этим странным человеком.

– Давайте начистоту, – сказал Климов, едва дверь каюты захлопнулась. – Вы ведь считаете меня странным, и, наверняка, отталкивающим типом. И ваш визит к моему начальству вас в этом укрепил. Да ладно, не отпирайтесь, мне положено знать такие вещи. И присаживайтесь, в ногах правды нет. Не знаю, что вам рассказал Черевин, но догадываюсь, что он характеризовал меня как хорошего специалиста, возможно с некоторыми отклонениями.

Он покрутил указательным пальцем у виска.

– Нет-нет, – поспешно перебил его Серафим Иванович. Он не любил, когда на людей возводят напраслину. Даже на жандармов.

– Он упомянул только о какой-то мистике…

– Надо же, – Климов в задумчивости почесал свою аккуратную седую бородку. – Хм… Ну, что же, полагаю, что вы, как человек научного склада ума в мистику не верите.

– Разумеется, нет.

– А кошек и чернецов, всё-таки испугались? – Климов улыбнулся, и в его глазах заискрились огоньки.

– Откуда вы… Вы следили за мной?

– Упаси Боже! – замахал руками Климов. – Мне сегодня и самому… Ладно, расскажу вам историю. Помните восстание 1863? Я тогда под началом Муравьёва работал. Так вот, выслеживал я одного человека… Занимательнейшая личность, доложу я вам! До сих пор жалею, что мы с ним были по разные стороны. Так вот, тогда я был вроде вас – в приметы не верил, разве что самую малость, но попался мне помощник, на этих приметах помешанный. А человек, которого я выслеживал – ловок был, шельмец! – об этом узнал. И на мою беду, он оказался весьма ловким в мистификациях. И они, вдвоём с моим же помощником, всего за пару дней меня до нервного тика довели. Он мне кошек, и чернецов дюжинами подкидывал.

Климов счастливо улыбнулся, и закатил глаза, словно это было лучшее воспоминание в его жизни.

– Вы представляете, что он мне под конец приготовил? Слышали про навок? Ну, у крестьян такое поверье есть, что навка, неупокоенная душа, спереди – обычная женщина, а сзади у неё нутро видать. Так он уговорил цыганку постучать мне в окно среди ночи, в обличии навки, разумеется. Козью требуху ей на спину наклеил, и проводил до самого окна…

Климов замолк. Серафим Иванович замер в томительном ожидании.

– И что? – почему то шёпотом спросил он, не выдержав паузы.

– А ничего, – засмеялся Климов. – Меня спасли местные пьянчуги, которые на пути этих актёров появились. Думаю, пить они после такой встречи бросили.

– А вы откуда про это узнали? – отсмеявшись, спросил Серафим Иванович.

– Да мне сам «режиссёр» об этом рассказал. Когда я его всё-таки поймал, конечно. Он потом всё равно из-под стражи сбежал, но это уже другая история. Вот так-то, а вы говорите кошки…

В дверь постучали.

– Да, – повысил голос Климов, – войдите!

Дверь приоткрылась, и в неё просунулся стюард.

– Господа, – сказал он, – капитан приглашает вас отужинать в его каюте.