По следам пропавшей экспедиции. Глава 12
Добрый день, дамы и господа, как и обещал — ускоряюсь. Сегодня хотел опять опубликовать две главы, но сайт ругается — многабукаф. Поэтому, глава 12
Глава 12. Шпионские страсти
Серафим Иванович почувствовал, как заложило уши, настолько резким был набор высоты. Оставив пленника Климову, он первым делом прошёл в рубку. Капитан окинул его рассеянным взглядом, и заметил:
– Вам бы отдохнуть не помешало.
– То же самое, как врач, я рекомендую вам. Хотя, думаю, вы к моим рекомендациям не прислушаетесь.
– Вы абсолютно правы. Пока не время, слишком много забот. Могу я вам чем-то помочь?
– Да. Во-первых, я слышал, у нас есть раненые, мне нужно, чтобы они собрались у медотсека.
– Это несложно, – кивнул Белов, – через четверть часа все будут на месте. Будет ещё «во-вторых»?
– Да, во-вторых, мне, как начальнику экспедиции хотелось бы узнать, когда же всё-таки начнётся поисково-спасательная часть?
– На этот вопрос ответ дать гораздо сложнее. Взрывом самурайского дирижабля у нас повредило рулевые тяги, и сколь-нибудь существенно изменить курс мы пока не в состоянии. Как вы заметили, мы набрали высоту, чтобы пролететь над Байкальскими горами. Хотя, при такой силе ветра нас и за Хамар-Дабан легко унесёт. В любом случае, раньше, чем стихнет буря, тяги мы не отремонтируем. Хотите ещё что-то спросить?
– М-м-м… Пожалуй, что нет.
Серафим Иванович вышел, и направился в медотсек. Там он надеялся застать Голованову. Но ни там, ни в её каюте Любови Сергеевны не было. Он озадаченно потеребил ухо, и постучал в бывшую каюту Рыжова.
– Я-я, входите! – разрешила Элоиза фон Глаубе.
Серафим Иванович приоткрыл дверь, и заметил, что напротив Элоизы сидит Любовь Сергеевна, и о чём-то негромко рассказывает на чистом немецком языке.
– Любовь Сергеевна, – сказал он, – извините, что перебиваю, но в медотсек сейчас подойдут раненые, мне необходим ассистент.
– Да-да, – встрепенулась Голованова, – сейчас иду!
Серафим Иванович удовлетворённо крякнул, и прикрыл за собой дверь.
– Все мужчины тираны, – заявила Эльза, едва дверь закрылась. – Вот и ваш начальник, не хочет видеть в вас женщину. Ему интересны только ваши навыки.
– Ну, что вы, – горячо возразила Любовь Сергеевна, – Серафим Иванович совсем не такой!
– О, он вам нравится, и вы готовы простить ему любые недостатки. Но он вас не замечает. Ничего, я помогу вам, у меня в этих делах большой опыт. Пока идите, а завтра мы над вами поколдуем.
– Да? – заинтересовалась Голованова. – Хорошо, буду ждать завтрашнего дня с нетерпением!
Серафим Иванович вымыл руки, и пригласил первого пациента. Рука у него была замотана какой-то не очень свежего вида тряпицей. Полежаев осторожно размотал эту импровизированную повязку и ахнул: железная полоса с рваными краями проткнула мягкие ткани насквозь, и так надёжно застряла в них, что без довольно большого разреза вынуть её не представлялось возможным. Он открыл шкафчик, достал бутыль с эфиром, и полез было за морфином, но заметил, что коробка стоит не на том месте. Серафим Иванович открыл коробку и пересчитал ампулы: двух не хватало. Тогда он заглянул в журнал, но расхода морфина не обнаружил.
– Странно, – пробормотал он и в задумчивости уставился на вбежавшую в медотсек Любовь Сергеевну.
– Что странно? – спросила она.
– Вы, случайно, не брали морфин?
– Нет, зачем он мне?
– Действительно, незачем. Ладно, с этим потом. Смотрите, какой у нас пациент…
Оперировать, вправлять, и перевязывать они закончили далеко заполночь. Серафим Иванович устало поблагодарил ассистента, и отправился в свою каюту. Любовь Сергеевна закрыла медотсек на ключ, и пошла к себе. В голове у неё до сих пор звенел голос Элоизы, обещавшей свою помощь…
Серафим Иванович проснулся от шума в коридоре. Он наскоро оделся, приоткрыл дверь, и нос к носу столкнулся с Ластовским, пытавшимся что-то объяснить кочегару.
– Что-то случилось? – спросил Полежаев.
– Да, – возбуждённо прошипел Ластовский, – шпион мёртв. Пойдёмте, скорее!
– Капитана поставили в известность?
– Пока нет, Яшка боится к нему идти.
– Так, голубчик, – Серафим Иванович выпрямился, и посмотрел на кочегара сверху вниз, – бегом к капитану, скажите, что я вас послал. И ничего не бойтесь, если что я за вас заступлюсь. Понятно? Тогда бегом!
Он подтолкнул кочегара Яшку в спину, и обратился к Ластовскому:
– Ведите!
Под содержание пленника была отведена пустующая кладовка в коридоре между жилым и техническим отсеками. Дверь в неё была распахнута настежь. У порога неподвижно лежал часовой. Серафим Иванович пощупал пульс – жив! – и осторожно заглянул в помещение. Японец сидел в углу, прислонясь спиной к стене. Правой рукой он сжимал рукоять отобранного у часового штык-ножа, лезвие которого вошло прямо в сердце, левая же безвольно лежала на бедре. Верёвка, которой он был связан, валялась рядом.
– Эх, Васятко, – голос Климова, раздавшийся в полной тишине, заставил Серафима Ивановича вздрогнуть. – Кто ж тебя так?
Алексей Павлович осторожно отодвинул врача, осмотрел руки покойника, и удовлетворённо хмыкнув, добавил:
– Серафим Иванович, вы не чувствуете никакого запаха?
Полежаев принюхался и действительно уловил едва различимый, но до боли знакомый запах. Так пах…
– Эфир, – с уверенностью сказал он. – Но как…
– Ему помогли, – перебил Климов, – это очевидно. А что с часовым?
– Жив, – ответил Серафим Иванович и повернулся, чтобы осмотреть матроса.
Тот едва дышал, на затылке обнаружилась большая гематома, но переломов нигде не было.
– Слышали? Выполняйте!
Серафим Иванович поднялся и увидел подошедшего к нему капитана, которого сопровождали трое матросов. Двое тут же бросились исполнять приказание, третий – кочегар Яшка – замер, ожидая дальнейших распоряжений.
– Доброе утро, капитан, – сказал Климов, оставив в покое тело мёртвого шпиона. – Можете убирать этого бедолагу, всё что нужно, я уже увидел. Здесь нам больше нечего делать, пойдёмте… в кают-компанию, что-ли?
– Хорошо, – согласился Белов, и вполголоса переговорил с Яшкой. Тот козырнул и умчался в сторону кубрика.
Когда все присутствующие переместились в кают-компанию, Климов плотно затворил дверь, и сказал:
– Ну, что же, други мои, вот и наступает самый интересный момент нашей экспедиции. Нет-нет, Серафим Иванович, не нужно протестовать, я заранее знаю, что вы скажете. Сейчас речь идёт об убийстве, и убийца сейчас находится на борту «Ночного Охотника».
– Убийстве? – Ластовский побледнел, и трясущимися пальцами попытался расстегнуть ворот рубашки. – Но разве не очевидно, что это просто их варварский способ покончить с собой?
– Никак нет, – мягко возразил Климов. – Не очевидно. Во-первых, ритуальное самоубийство совершается двумя руками, во-вторых, во время сэппуку (так называется ритуал), разрезается живот, а не протыкается сердце. А в-третьих, если бы он сумел самостоятельно освободиться от моих пут и вырвался на волю, (я, кстати, думал, что на сбитом дирижабле он был не один – видимо ошибся) ох… думаю, крови пролилось бы очень много. На мой взгляд, всё было гораздо проще: кто-то оглушил часового, затем усыпил японца эфиром, и проткнул ему сердце. И только потом развязал.
– Да, но, верёвка лежала в стороне… – опять попытался протестовать Ластовский.
– И как ни странно, была выпачкана в крови, – удовлетворённо кивнул головой Алексей Павлович. – Так что, теперь остаётся установить, кто же всё-таки этот неизвестный.
Он опёрся пальцами на стол, обвёл присутствующих взглядом, и спросил невинным голосом:
– Кто нашёл труп?
– Я? – брови Ластовского испуганно взлетели вверх, и он затравленно оглянулся. – Но он был уже мёртв… И часовой… Я о него споткнулся…
– И что вы делали в коридоре в такой ранний час?
– Это моё дело! – встал в позу Ластовский.
– Тогда вы главный подозреваемый в убийстве ценного пленника.
– Но… я… Ну, хорошо, я хотел сделать подарок пани Элоизе. Думал оставить под дверью… Вот!
Он поставил на стол маленькую коробочку. Климов повертел её в руках, открыл, хмыкнул, закрыл и протянул хозяину.
– Не жалко? Вещица дорогая, судя по всему.
– Это моё дело, кому и что дарить!
– Но почему вы оказались здесь, в техническом проходе?
– Я отдавал его Ирине Васильевне. Почистить. Она оставила коробку в мастерской, вот я и пошёл…
– Хорошо, не могу сказать, что вы меня убедили, но я принял эту версию к сведению. Серафим Иванович, у кого есть ключи от медотсека?
– У меня, Головановой и у капитана.
– Вы всегда закрываете дверь?
– Разумеется.
– И что же, не заметили вчера пропажи эфира?
– Да как его заметишь? Из такой бутыли склянку отлить можно совершенно незаметно. Это вы к чему ведёте?
– Ну, как же, вы единственный, кто выжил после гибели «Великого князя Константина». Вдруг вы и нам готовите такую же участь?
– Да что вы себе позволяете? – вскипел Серафим Иванович.
– Успокойтесь, отмахнулся от него Климов, это даже не предположение. И уж никак не намёк. Я просто веду логическую цепь рассуждений.
– Судя по всему, – вставил Белов, с любопытством наблюдавший за действом, – сейчас вы должны и меня сюда приплести.
– Мог бы, но не буду. У меня ещё вопрос к Серафиму Ивановичу. У вас больше ничего не пропадало?
– Хм, да, пропало… Запас морфина поуменьшился. Заметил только вчера вечером. Больше ничего проверить не успел, допоздна провозился с ранеными.
– А что Любовь Сергеевна? У неё спрашивали?
– Спрашивал, говорит, что не брала. Не врёт, судя по всему. Да и некогда ей было. Она вчера весь день у немки просидела.
– М-да-а, – протянул Климов. Он хотел что-то добавить, но в дверь постучали.
– Да? – громко спросил капитан.
– Это стюард, – донеслось из коридора, – завтрак накрывать?
– Через пять минут!
– Ну, что же, – задумчиво проговорил Климов, глядя в окно, – количество неизвестных в этом уравнении поубавилось, но решить его пока что не получится. Что у нас с полётом, Пётр Фёдорович?
– Пока ещё в процессе, – с лёгкой улыбкой ответил капитан, – ветер стихает. Думаю, к обеду у нас будет возможность приземлиться, и заняться ремонтом.
– Превосходно! Но я бы, всё-таки, порекомендовал усилить караулы в арсенале, и других важных местах.
– Я уже отдал такое распоряжение.
– Ну, что же, тогда мне нужно подумать. С вашего позволения, я откланяюсь.
Глава 12. Шпионские страсти
Серафим Иванович почувствовал, как заложило уши, настолько резким был набор высоты. Оставив пленника Климову, он первым делом прошёл в рубку. Капитан окинул его рассеянным взглядом, и заметил:
– Вам бы отдохнуть не помешало.
– То же самое, как врач, я рекомендую вам. Хотя, думаю, вы к моим рекомендациям не прислушаетесь.
– Вы абсолютно правы. Пока не время, слишком много забот. Могу я вам чем-то помочь?
– Да. Во-первых, я слышал, у нас есть раненые, мне нужно, чтобы они собрались у медотсека.
– Это несложно, – кивнул Белов, – через четверть часа все будут на месте. Будет ещё «во-вторых»?
– Да, во-вторых, мне, как начальнику экспедиции хотелось бы узнать, когда же всё-таки начнётся поисково-спасательная часть?
– На этот вопрос ответ дать гораздо сложнее. Взрывом самурайского дирижабля у нас повредило рулевые тяги, и сколь-нибудь существенно изменить курс мы пока не в состоянии. Как вы заметили, мы набрали высоту, чтобы пролететь над Байкальскими горами. Хотя, при такой силе ветра нас и за Хамар-Дабан легко унесёт. В любом случае, раньше, чем стихнет буря, тяги мы не отремонтируем. Хотите ещё что-то спросить?
– М-м-м… Пожалуй, что нет.
Серафим Иванович вышел, и направился в медотсек. Там он надеялся застать Голованову. Но ни там, ни в её каюте Любови Сергеевны не было. Он озадаченно потеребил ухо, и постучал в бывшую каюту Рыжова.
– Я-я, входите! – разрешила Элоиза фон Глаубе.
Серафим Иванович приоткрыл дверь, и заметил, что напротив Элоизы сидит Любовь Сергеевна, и о чём-то негромко рассказывает на чистом немецком языке.
– Любовь Сергеевна, – сказал он, – извините, что перебиваю, но в медотсек сейчас подойдут раненые, мне необходим ассистент.
– Да-да, – встрепенулась Голованова, – сейчас иду!
Серафим Иванович удовлетворённо крякнул, и прикрыл за собой дверь.
– Все мужчины тираны, – заявила Эльза, едва дверь закрылась. – Вот и ваш начальник, не хочет видеть в вас женщину. Ему интересны только ваши навыки.
– Ну, что вы, – горячо возразила Любовь Сергеевна, – Серафим Иванович совсем не такой!
– О, он вам нравится, и вы готовы простить ему любые недостатки. Но он вас не замечает. Ничего, я помогу вам, у меня в этих делах большой опыт. Пока идите, а завтра мы над вами поколдуем.
– Да? – заинтересовалась Голованова. – Хорошо, буду ждать завтрашнего дня с нетерпением!
Серафим Иванович вымыл руки, и пригласил первого пациента. Рука у него была замотана какой-то не очень свежего вида тряпицей. Полежаев осторожно размотал эту импровизированную повязку и ахнул: железная полоса с рваными краями проткнула мягкие ткани насквозь, и так надёжно застряла в них, что без довольно большого разреза вынуть её не представлялось возможным. Он открыл шкафчик, достал бутыль с эфиром, и полез было за морфином, но заметил, что коробка стоит не на том месте. Серафим Иванович открыл коробку и пересчитал ампулы: двух не хватало. Тогда он заглянул в журнал, но расхода морфина не обнаружил.
– Странно, – пробормотал он и в задумчивости уставился на вбежавшую в медотсек Любовь Сергеевну.
– Что странно? – спросила она.
– Вы, случайно, не брали морфин?
– Нет, зачем он мне?
– Действительно, незачем. Ладно, с этим потом. Смотрите, какой у нас пациент…
Оперировать, вправлять, и перевязывать они закончили далеко заполночь. Серафим Иванович устало поблагодарил ассистента, и отправился в свою каюту. Любовь Сергеевна закрыла медотсек на ключ, и пошла к себе. В голове у неё до сих пор звенел голос Элоизы, обещавшей свою помощь…
Серафим Иванович проснулся от шума в коридоре. Он наскоро оделся, приоткрыл дверь, и нос к носу столкнулся с Ластовским, пытавшимся что-то объяснить кочегару.
– Что-то случилось? – спросил Полежаев.
– Да, – возбуждённо прошипел Ластовский, – шпион мёртв. Пойдёмте, скорее!
– Капитана поставили в известность?
– Пока нет, Яшка боится к нему идти.
– Так, голубчик, – Серафим Иванович выпрямился, и посмотрел на кочегара сверху вниз, – бегом к капитану, скажите, что я вас послал. И ничего не бойтесь, если что я за вас заступлюсь. Понятно? Тогда бегом!
Он подтолкнул кочегара Яшку в спину, и обратился к Ластовскому:
– Ведите!
Под содержание пленника была отведена пустующая кладовка в коридоре между жилым и техническим отсеками. Дверь в неё была распахнута настежь. У порога неподвижно лежал часовой. Серафим Иванович пощупал пульс – жив! – и осторожно заглянул в помещение. Японец сидел в углу, прислонясь спиной к стене. Правой рукой он сжимал рукоять отобранного у часового штык-ножа, лезвие которого вошло прямо в сердце, левая же безвольно лежала на бедре. Верёвка, которой он был связан, валялась рядом.
– Эх, Васятко, – голос Климова, раздавшийся в полной тишине, заставил Серафима Ивановича вздрогнуть. – Кто ж тебя так?
Алексей Павлович осторожно отодвинул врача, осмотрел руки покойника, и удовлетворённо хмыкнув, добавил:
– Серафим Иванович, вы не чувствуете никакого запаха?
Полежаев принюхался и действительно уловил едва различимый, но до боли знакомый запах. Так пах…
– Эфир, – с уверенностью сказал он. – Но как…
– Ему помогли, – перебил Климов, – это очевидно. А что с часовым?
– Жив, – ответил Серафим Иванович и повернулся, чтобы осмотреть матроса.
Тот едва дышал, на затылке обнаружилась большая гематома, но переломов нигде не было.
– Слышали? Выполняйте!
Серафим Иванович поднялся и увидел подошедшего к нему капитана, которого сопровождали трое матросов. Двое тут же бросились исполнять приказание, третий – кочегар Яшка – замер, ожидая дальнейших распоряжений.
– Доброе утро, капитан, – сказал Климов, оставив в покое тело мёртвого шпиона. – Можете убирать этого бедолагу, всё что нужно, я уже увидел. Здесь нам больше нечего делать, пойдёмте… в кают-компанию, что-ли?
– Хорошо, – согласился Белов, и вполголоса переговорил с Яшкой. Тот козырнул и умчался в сторону кубрика.
Когда все присутствующие переместились в кают-компанию, Климов плотно затворил дверь, и сказал:
– Ну, что же, други мои, вот и наступает самый интересный момент нашей экспедиции. Нет-нет, Серафим Иванович, не нужно протестовать, я заранее знаю, что вы скажете. Сейчас речь идёт об убийстве, и убийца сейчас находится на борту «Ночного Охотника».
– Убийстве? – Ластовский побледнел, и трясущимися пальцами попытался расстегнуть ворот рубашки. – Но разве не очевидно, что это просто их варварский способ покончить с собой?
– Никак нет, – мягко возразил Климов. – Не очевидно. Во-первых, ритуальное самоубийство совершается двумя руками, во-вторых, во время сэппуку (так называется ритуал), разрезается живот, а не протыкается сердце. А в-третьих, если бы он сумел самостоятельно освободиться от моих пут и вырвался на волю, (я, кстати, думал, что на сбитом дирижабле он был не один – видимо ошибся) ох… думаю, крови пролилось бы очень много. На мой взгляд, всё было гораздо проще: кто-то оглушил часового, затем усыпил японца эфиром, и проткнул ему сердце. И только потом развязал.
– Да, но, верёвка лежала в стороне… – опять попытался протестовать Ластовский.
– И как ни странно, была выпачкана в крови, – удовлетворённо кивнул головой Алексей Павлович. – Так что, теперь остаётся установить, кто же всё-таки этот неизвестный.
Он опёрся пальцами на стол, обвёл присутствующих взглядом, и спросил невинным голосом:
– Кто нашёл труп?
– Я? – брови Ластовского испуганно взлетели вверх, и он затравленно оглянулся. – Но он был уже мёртв… И часовой… Я о него споткнулся…
– И что вы делали в коридоре в такой ранний час?
– Это моё дело! – встал в позу Ластовский.
– Тогда вы главный подозреваемый в убийстве ценного пленника.
– Но… я… Ну, хорошо, я хотел сделать подарок пани Элоизе. Думал оставить под дверью… Вот!
Он поставил на стол маленькую коробочку. Климов повертел её в руках, открыл, хмыкнул, закрыл и протянул хозяину.
– Не жалко? Вещица дорогая, судя по всему.
– Это моё дело, кому и что дарить!
– Но почему вы оказались здесь, в техническом проходе?
– Я отдавал его Ирине Васильевне. Почистить. Она оставила коробку в мастерской, вот я и пошёл…
– Хорошо, не могу сказать, что вы меня убедили, но я принял эту версию к сведению. Серафим Иванович, у кого есть ключи от медотсека?
– У меня, Головановой и у капитана.
– Вы всегда закрываете дверь?
– Разумеется.
– И что же, не заметили вчера пропажи эфира?
– Да как его заметишь? Из такой бутыли склянку отлить можно совершенно незаметно. Это вы к чему ведёте?
– Ну, как же, вы единственный, кто выжил после гибели «Великого князя Константина». Вдруг вы и нам готовите такую же участь?
– Да что вы себе позволяете? – вскипел Серафим Иванович.
– Успокойтесь, отмахнулся от него Климов, это даже не предположение. И уж никак не намёк. Я просто веду логическую цепь рассуждений.
– Судя по всему, – вставил Белов, с любопытством наблюдавший за действом, – сейчас вы должны и меня сюда приплести.
– Мог бы, но не буду. У меня ещё вопрос к Серафиму Ивановичу. У вас больше ничего не пропадало?
– Хм, да, пропало… Запас морфина поуменьшился. Заметил только вчера вечером. Больше ничего проверить не успел, допоздна провозился с ранеными.
– А что Любовь Сергеевна? У неё спрашивали?
– Спрашивал, говорит, что не брала. Не врёт, судя по всему. Да и некогда ей было. Она вчера весь день у немки просидела.
– М-да-а, – протянул Климов. Он хотел что-то добавить, но в дверь постучали.
– Да? – громко спросил капитан.
– Это стюард, – донеслось из коридора, – завтрак накрывать?
– Через пять минут!
– Ну, что же, – задумчиво проговорил Климов, глядя в окно, – количество неизвестных в этом уравнении поубавилось, но решить его пока что не получится. Что у нас с полётом, Пётр Фёдорович?
– Пока ещё в процессе, – с лёгкой улыбкой ответил капитан, – ветер стихает. Думаю, к обеду у нас будет возможность приземлиться, и заняться ремонтом.
– Превосходно! Но я бы, всё-таки, порекомендовал усилить караулы в арсенале, и других важных местах.
– Я уже отдал такое распоряжение.
– Ну, что же, тогда мне нужно подумать. С вашего позволения, я откланяюсь.
11 комментариев
Плюсы за все-все-все главы+