По следам пропавшей экспедиции. Заключительные главы

Добрый день, дамы и господа. Как говорил Винни-Пух: «Конец твоим страданиям, и разочарованиям...» Но я не плюшевый медведь, поэтому, вместо пустого горшка, принёс заключительные главы повести.

Глава 14. Кто это?

Всего в трёх саженях от них стояла Элоиза фон Глаубе. В одной руке она держала странного вида револьвер, в другой какую-то серебряную безделушку. А рядом с ней… Рядом стояла женщина в маске. За спиной у неё висел небольшой ранец, из которого доносилось странно похожее на работу парового механизма «чих-пых-пых». А ещё от ранца к рукам тянулись какие-то рычаги, заканчивающиеся толстыми кожаными браслетами, застёгнутыми на запястьях. Зрелище было нелепое, даже абсурдное. Сюрреализма добавлял вид нежных женских ручек судорожно вцепившихся в рукояти сабли и длинного ножа.

– Не нужно было вам лететь сюда, – почти на чистом русском сказала Элоиза. – Эта тайна не должна быть раскрыта. Ещё хотя бы год. Поэтому, я дарю вам уникальную возможность провести этот год на природе, среди чистых сердцем кочевников. И не советую сопротивляться, кого не подстрелю я, добьёт она.

Элоиза растянула губы в улыбке, и кивнула головой в сторону напарницы.

– Ну, кочевниками вы нас зря пугаете, – выступил вперёд Климов, – «Ночной Охотник» не даст подойти кочевникам ближе, чем на версту.

– Ха-ха-ха-а-а, – звонко рассмеялась Элоиза. – «Ночной Охотник» ляжет рядом со своим старшим братом, стоит мне только свистнуть.

Она покачала в воздухе серебряной безделушкой.

– И я свистну, не сомневайтесь. Только нужно, чтобы он подошёл поближе. Ну, это несложно. Думаю капитана заинтересует непонятная суета возле «Великого князя Константина».

Она обернулась к своей напарнице и, презрительно ухмыльнувшись, скомандовала: «Фас!»



Женщина в маске сделала быстрый выпад, который мог бы стоить Климову жизни, если бы не его трость, мгновенно превратившаяся в клинок.

Элоиза фон Глаубе с любопытством следила за тем, как её напарница осыпает градом ударов пожилого жандарма. Последний, впрочем, держался молодцом: несмотря на силу ударов, он не пропустил ни одного, и, судя по всему, ещё и сдерживался, чтобы не сделать ответный выпад.

Серафим Иванович лихорадочно пытался придумать выход из этой ситуации. «Ночной охотник» уже начал приближаться к ним, и времени терять было нельзя. Он уже сгруппировался, чтобы броситься под ноги этой странно-экипированной женщине, пытающейся изрубить Климова, как капусту по осени, как вдруг краем глаза заметил движение за спиной у Элоизы. В следующее мгновение, немка неестественно дёрнувшись, упала навзничь. Позади неё стояла Ирина Васильевна. Одета она была в свой рабочий комбинезон, а в руках, защищённых толстыми резиновыми перчатками, держала непонятное приспособление, оканчивающееся вилкой, похожей на камертон. Она деловито покрутила ручку, зашла за спину к увлечённой боем напарнице Элоизы, и ткнула «камертоном» в её незащищённую шею.

Климов еле успел убрать свой клинок: женщина, неестественно вытянувшись, рухнула в его объятия. Он осторожно положил её на землю, и бросился к Элоизе. Первым делом, он вырвал из судорожно сжатого кулака серебряный свисток, затем аккуратно разогнул пальцы на рукоятке револьвера, и, перевернув её лицом вниз, начал быстро связывать вытащенным из кармана шнуром. Серафим Иванович бросился к Сороке, и, расцеловав её, сказал:

– Мы все в неоплатном долгу у вас. Думаю, Женя будет счастлив знать, что вы нас спасли. И что это за чудо инструмент у вас?

– О, это моё маленькое новшество, – скромно потупилась Ирина Васильевна. – Электрический разрядник, парализует мгновенно… А Жене, пожалуйста, не рассказывайте. Нет, я серьёзно! Он и так считает, что я хулиганка…

Дружный хохот мужчин не дал ей договорить. На секунду нахмурившись, она и сама рассмеялась.

Серафим Иванович, вздохнул с облегчением и подошёл к лежавшей на земле напарнице Элоизы фон Глаубе. Из её рюкзака до сих пор доносилось странное «чих-пых-пых». Он осторожно отстегнул браслеты, и, освободив плечи от лямок, осторожно передал рюкзак Сороке.

– Осторожно, там может быть взрывное устройство, предупредил Климов, не отрываясь от вязки своих хитрых узлов.

Ирина Васильевна кивнула, и нежно, как младенца, положила ранец на землю. Осмотрела, осторожно открыла, и начала ковыряться в нём. Серафим Иванович, тем временем, перевернул пострадавшую от «маленького новшества» Сороки на спину, и аккуратно снял с неё маску. Тотчас возглас удивления вырвался из уст находившихся рядом. А Ирина Васильевна, уже вытянувшая из рюкзака какую-то коробку, отложила её в сторону, и, оглянувшись, проронила:

– Вот это да!

– Любоффь Сергеевна шпион? – удивлённо спросил Марьяппуу.

– Вряд ли, – ответил ему Климов, завязывая последний узел.

– Вы правы, – подтвердил Серафим Иванович, – она сейчас в состоянии наркотического отравления. Ничего не понимает, и ничего не чувствует.

– Какая-то странная форма отравления, – заметил Алексей Павлович. – Она была полностью подчинена воле Элоизы.

– Ну, что же, придут в сознание, расспросим, что к чему. А пока – заканчиваем осмотр, и поднимаемся на борт.

Осмотр занял не более получаса. Марьяппуу немного побродил по разрушенной гондоле, поцокал языком, и записал что-то в блокнот. Ластовский тщательно осмотрел взорванную паровую машину, и сделал несколько фотографий компактной камерой. Сорока, тем временем, взяла извлечённую из ранца коробку, сбегала куда-то за сопки и, вернувшись с пустыми руками начала клянчить у Климова:

– Ну, Алексей Павлович! Ну, дайте свистнуть! У вас же ещё две таких есть!

Полежаев, до времени оставивший попытки привести обеих женщин в сознание, с любопытством наблюдал за этим вымогательством.

– Ну, Алексе-е-ей Па-а-авлович! Ну, дайте!

В конце концов, Климов не выдержал, оглянулся на «Ночной Охотник» и, убедившись, что тот находится на достаточно большом расстоянии, вздохнул:

– Держите, когда ещё такая возможность выпадет…

Он протянул Ирине Васильевне свисток и спросил:

– Сюда не достанет?

– Не должно, – беспечно ответила Сорока, и надув щёки дунула в серебряную безделушку. Свиста слышно не было, но у всех, кто стоял рядом, заложило уши. И тотчас, за соседней сопкой грохнул взрыв. Под ноги Климову посыпалась мелкая каменная крошка, и он недовольно зацокал языком.

– Ну, всё нормально же, – с искренней детской наивностью пробормотала Ирина Васильевна, чем вызвала очередной приступ смеха у мужчин.

– Ну всё, всё, – отсмеявшись сказал Полежаев. – Пора на борт.

Через четверть часа после подъёма на «Ночной Охотник», Серафим Иванович уже колдовал над изготовлением снадобий, способных поставить на ноги Голованову. Он так увлёкся этим процессом, что даже обед пропустил, зато уже через несколько часов Любовь Сергеевна открыла глаза и удивлённо спросила:

– Я упала в обморок? Ох, я же говорила Элоизе, что её корсет не даёт мне дышать!

– Ну, вы не сразу упали в обморок, – ответил Полежаев, и тщательно подбирая слова, рассказал о событиях сегодняшнего утра.

К концу рассказа Голованова разрыдалась и сквозь всхлипывания проговорила:

– Она сказала, что нужно всего несколько инъекций, и вечная юность мне гарантирована.

– Но зачем? – нахмурился Серафим Иванович.

– Затем, что я люблю вас, а вы даже не смотрите в мою сторону, потому что я старая!..

Рыдания слились в один звук, и слёзы хлынули таким потоком, что ещё чуть-чуть, и «Ночной Охотник» превратился бы в «Наутилус».

Полежаев с нежностью погладил Любовь Сергеевну по голове, промокнул, ей слёзы наскоро скрученным марлевым тампоном, и шепнул на ухо:

– Наверное, я не так уж и стар, как казалось… И… И я тоже люблю вас.

Проговорив со своей пациенткой ещё около получаса, Серафим Иванович помог ей переместиться в номер, дал успокоительное, и отправился в кают-компанию.

Там уже собрались, в ожидании ужина, все члены экспедиции и команда. Завидев Полежаева, они мгновенно забросали его вопросами, но в ответ услышали только строгое пожелание Белова дождаться окончания ужина. Требование было справедливым, поэтому никто не стал его оспаривать. Серафим Иванович поблагодарил капитана, и только тогда понял, как сильно проголодался.

Кок-кудесник в очередной раз удивил своих подопечных, уже немного привыкших к изысканной кухне. На сей раз, он приготовил невероятно нежные и сочные вареники с вишней. Тончайший аромат, и безупречный вкус надолго отбили у едоков желание задавать вопросы. Да и после ужина над столом некоторое время царила тишина. Затем слово взял Климов.

– Вам удалось что-нибудь разузнать? – спросил он Серафима Ивановича.

– Не очень много, – ответил тот, слегка поморщившись. – Любовь Сергеевна говорит, что Элоиза предложила сделать ей инъекцию препарата, якобы омолаживающего организм.

– Ох уж эти женщины, – вздохнул Белов, – моя супруга тоже согласилась бы на такую процедуру.

– Всё понятно, господа, – заявил Климов. – Теперь всё встало на свои места. Первые подозрения у меня появились сразу же, как Элоиза ступила на борт «Охотника». Человек, два года проживший под открытым небом, не может выглядеть, как заблудившийся отдыхающий в швейцарских Альпах. Кожа имеет свойство дубеть, и обветриваться. А здесь – только сажа, да немного загара. Провела она там месяца два, от силы. К тому же, будь я высажен на берегу, далеко от берега отходить не стал бы, в надежде, что когда-нибудь обязательно пройдёт другой корабль. А их летом ходит немало. Далее, её появление странно совпало с нападением того чокнутого японца. Я не верю в такие совпадения, особенно после того, как узнал, что на германских стапелях для Японии строится целых два флота кораблей: обычных и воздушных. К сожалению, от дирижабля Васятки ничего не осталось, но, думаю, что мы без труда нашли бы Крупповское клеймо на кожухе паровой машины. Оставалось только понять, как осуществлялась связь. Но и это оказалось проще пареной репы. Голуби. Один из них был подстрелен сегодня утром из этого.

Он выложил на стол странного вида револьвер. Барабан был удлиннён, на краю ствола нарезана мелкая резьба, а над спусковым механизмом красовалась непонятная скоба.

– Подстрелить птицу из револьвера? – удивлённо спросил мичман Степаньков.

– Как я уже сказал, – снисходительно улыбнулся Алексей Павлович, – это не просто револьвер.

Он выудил из внутреннего кармана пиджака длинную трубку, аккуратно накрутил её на ствол, и ловко защёлкнул на скобе непонятно откуда появившуюся у него в руках небольшую подзорную трубу.

– Взгляните, – он протянул оружие Степанькову.

Тот взял револьвер, подошёл с ним к окну, и заглянул в трубу.

– Неужели он достанет…

– Не сомневайтесь, – перебил его Климов. – Обратили внимание, барабан изготовлен под удлинённые патроны? Теоретически, это должно увеличить точность боя. Так или иначе, голубя она свалила с расстояния больше чем полверсты. Далее. Честно говоря, Любовь Сергеевна – была у меня на подозрении с самого первого дня знакомства. Обучение в Германии, суфражистские взгляды, проявление поразительной настойчивости – она желала участвовать именно в этой экспедиции! – а потом и мгновенно завязавшаяся дружба с Элоизой. Всё это складывалось не в её пользу. Теперь понятно, что немка пичкала её какой-то отравой…

– А убийство Васятки, – нетерпеливо перебил его Полежаев, – дело её рук?

– Вероятнее всего нет, – поморщился Алексей Павлович. – Внизу Элоизе было необходимо создать видимость бурного конфликта, и одна она с этим попросту не справилась бы. А вот с часовым и японцем нужно было сделать всё как можно тише. Так… я продолжу, с вашего позволения. Мне пришлось изрядно попотеть, прежде чем я пришёл к выводу, что Элоиза просто манипулирует Головановой. И с этого момента потеть мне пришлось очень часто, и весьма обильно. Кстати, пока мы все вместе, хочу выразить свою благодарность Ирине Васильевне. Без её помощи мне бы не справиться. Я опущу некоторые технические подробности, отчасти потому, что и сам в них ещё не разобрался. Вкратце, Элоиза заминировала «Ночной Охотник», и взорвала бы его, если бы я не снял бомбы прежде. Ну, а тех, кто остался на земле, отдала бы хунхузам, или простым кочевникам – здесь мне её планы не ясны. Но вот, что интересно: она говорила, что через год все эти секреты не будут иметь значения, а значит…

– Война с японцами, – невозмутимо заметил Белов. – Или с германцами. А то и с теми, и с другими одновременно.

– Именно так, – подтвердил Климов. – У меня есть ещё кое-какие вопросы, но, боюсь, ответы на них мы получим только по возвращении.

В дверь постучали, и после разрешения капитана, в кают-компанию втиснулся вестовой, вытянулся по струнке и доложил:

– Прибыли-с!

Белов жестом отпустил матроса, и сказал:

– Ну, на некоторые из них вы получите ответы прямо сейчас.

Климов удивлённо вскинул бровь, а Пётр Фёдорович улыбнулся:

– У капитана тоже есть свои маленькие секреты.

Дверь распахнулась, и в проёме появился граф Астафьев.

Эпилог

– Ну-у, милостивые государи, – задумчиво протянул Астафьев, выслушав историю путешествия, – задали вы мне задачу. Сразу же скажу, что справились вы отменно! Думаю, каждый из вас получит награду из рук самого государя. Но есть в ваших выводах маленькая, но очень существенная ошибка. Голуби, насколько я знаю, никогда не ищут какого-то определённого человека. Они ищут дом, или место, где их держали. А значит…

– Значит, наш маршрут был известен Элоизе и Васятке? – предположил Серафим Иванович.

– Именно так. Мы предполагали, что существует возможность утечки информации в самых верхних, так сказать, эшалонах… Поэтому, я и отправился чуть раньше на скоростном дирижабле, который сошёл со стапелей почти одновременно с «Охотником». Мы прошли немного другим маршрутом, и тоже не сидели, сложа руки. Мы выяснили, что кроме Серафима Ивановича в катастрофе уцелело ещё семеро. Пятерых мы нашли. Остальных отправился выручать Дягилев, на своём броневике. М-да… Кстати, ваша Элоиза очень подходит под описание германской шпионки Эльзы фон Глюк. Пару лет назад она терроризировала британские колонии. Помнится, в Индии она частенько пользовалась таким же вот трюком с омолаживающими инъекциями, и минами, взрывающимися от свистка. Ну, а теперь, друзья мои, я вынужден с вами расстаться. Меня действительно ждут дипломатические дела во дворце Богдо-Гэгэна. А вам пора отправляться на плато Путорана. Мы разойдёмся приблизительно через час. Да, Алексей Павлович, если вы не против, я бы хотел снять копию с записной книжки японца. Попытаюсь расшифровать на досуге…

Через час, два дирижабля разошлись. Один, что поменьше, взял курс на восток, другой – на северо-запад.