Визит двенадцатый (2)
часть 2
Портье отнес багаж в номер, получил свои чаевые — Жак долго шелестел деньгами, вызвав сдержанное, прикрытое слащавой улыбкой раздражение у служащего, — и скрылся. Жак подошел к окну небольшой, но со вкусом обставленной гостиной, оглядел раскинувшийся перед взором шумящий, суетный Стрэнд.
— А не возникает ли у тебя, — медленно сказал он, не оборачиваясь, — такого ощущения… когда смотришь на старые города – что раньше было лучше?
Шварц устроился в кресле, откинулся на спинку и прикрыл глаза.
— Раньше все было лучше. Но оно прошло…
— Нет, я понимаю. – Жак покосился на патрона. – Но я о чем – время портит города. Все больше и больше слоев появляется, и в итоге становится нечем дышать… Разве ты не чувствуешь всю грязь, все смешение страстей, все страхи и надежды, что тут когда-то витали? И с каждым новым слоем старое обесценивается, блекнет, превращаясь сначала в басню, потом в миф…
Француз повернулся к Шварцу. Тот полулежал в кресле, бледный и застывший, будто жизнь ушла из него.
— Яков? – Тихонько позвал Жак. – Я могу как-то помочь?
— Всенепременно, — еле двигая губами, ответил Шварц. – Девственницу на алтарь, жертвоприношение, пляски у костра… Авось отпустит.
Жак хихикнул.
— Шутишь – значит, живой, — резюмировал он. – Тогда я пожалуй, прогуляюсь к тому борделю… На сколько встреча назначена?
— На два. Не опаздывай только.
— Моя б воля, я там вообще не появился бы, — проворчал Жак. – Они, небось, мой портрет повесили в главном зале, всех новеньких подводят и предупреждают, мол, увидите – бейте по голове и тащите в темницы.
— Мы будем в масках, — устало сказал Яков. – Да и забыли уже… наверное.
Жак вздохнул, отправляясь в свою спальню, что располагалась по правую руку от входа. Вновь он появился на ее пороге через полчаса, гладко выбритый, с наодеколоненными волосами и в ладно сидящем костюме. Поглядел на патрона – тот все так же сидел в кресле, обмякнув и прикрыв глаза; и, судя по мерно поднимающейся и опускающейся груди, спал. Жак вернулся на минутку в комнату, принес оттуда покрывало и укутал им Якова. Затем вышел.
Без десяти два Шварц с помощником сидели в условленном месте, на скамейке в Гровенор-сквере, третьей слева от большого дуба. Жак был доволен жизнью вообще и этим утром в частности, и не скрывал этого, улыбаясь дамам направо и налево. Да и за патрона он был рад – от «приступа», как француз называл про себя эти странные состояния Шварца, не осталось и следа. Яков был бодр, весел и стучал пальцами по набалдашнику трости, напевая под нос какую-то мелодию.
— А это точно самый большой дуб? – Спросил Жак, не упуская возможности еще и миленькой девушке подмигнуть, что прогуливалась мимо них.
— Сомневаешься – измеряй. – Усмехнулся Яков.
— Тайны, тайны… — все никак не унимался насмешливый Жак. – Я никогда до конца не понимал этих напыщенных господ. Нам-то они зачем нужны, напомни-ка?
— Деньги, Жак. И власть. Пока они не дадут добро, Совет на Острове и пальцем не шевельнет. А проект наш чрезвычайно дорогой, и ты это знаешь. К тому же военный – в перспективе.
— Да разве только у них есть деньги?
— Нет, не только. Но альтернатива не лучше. Впрочем, и не хуже. Можешь называть меня пристрастным, но мне чем-то импонируют эти их ритуалы, секретность и пафос. Сухие цифры – это скучно, а когда бухгалтерия рядится в одежды религии, возжигает курения и окружает себя ореолом таинственности, это, по крайней мере, забавно. О, вот и посланник наших многоуважаемых благодетелей…
Яков легонько качнул головой в сторону. К ним подъехал черный хэнсомовский кэб, с зашторенными окнами. И в эту же секунду часы на башне неподалеку пробили два пополудни.
— Идем, Жак. Невежливо заставлять их ждать.
Мужчины направились к кэбу. Возница приподнял невысокий цилиндр, и этим его общение с гостями ограничилось. Яков с Жаком сели, задернули шторки; Шварц пару раз стукнул тростью в крышу – и кэб двинулся с места. Жак поерзал, сидеть было неудобно.
— Похоже, у нас тут презент, — он вынул из-за спины сверток. В нем были два черных плаща и две шелковые полумаски, того же мрачного цвета. Жак фыркнул: — Прямо оперетта…
Ехали они долго, сначала по лондонским улицам, потом по предместьям. Удалившись от города на порядочное расстояние – около часа езды, — кэб свернул с мощеной дороги в обычную колею, почти заросшую травой, и через несколько минут остановился. Яков и Жак надели плащи, маски и вышли наружу.
Перед ними простирался милый пейзаж – покатые холмы, еще зеленые, несмотря на подступившие холода, небольшая речка, извивающаяся впереди. На другом ее берегу шелестела желтой и багряной листвой роща, а прямо перед гостями возвышался особняк викторианского стиля, судя по башенкам и арочным окнам.
— Неоготика, — буркнул Жак. – Я так и знал. А где привратник с горбом, как у Квазимодо?
Их и правда, никто не вышел встретить. Через гравий подъездной дорожки пробивались сорняки, фонтан перед домом не работал. Кэб, на котором они прибыли сюда, уже укатил, поэтому мужчины, переглянувшись и пожав плечами, просто пошли к дому. Вычурная дверь отворилась со скрипом. Прихожая была пуста и необитаема. Ни звука, ни движения – только пылинки плясали в косом столбе света, падающем в окно-розочку над дверью.
Яков терпеливо ждал, а Жак ходил по комнате, рассматривая картины на стенах. Наконец они услышали ритмичные шаги, с цоканьем, будто пола касались подкованные сапоги. Дверь в следующую комнату отворилась и в прихожу ступил человек в черном одеянии, скрывающем особенности фигуры, что могли бы помочь понять, толстый он ли худой; в маске и белых перчатках. Он молча поманил за собой Шварца с Жаком и повел их вглубь дома. Идти приходилось в темноте, и потому гости шли неуверенно, касаясь стен руками. Провожатый зажег факел перед ступенями, ведущими вниз – старыми, каменными. Они спустились в подвальное помещение и оказались перед дверью, на которой были изображены циркуль и угольник, составляя ромб, посередине которого находилось солнце. Человек в черном поднял руку, призывая их остановиться. За дверью слышны были приглушенные голоса, но о чем там беседуют, разобрать было нельзя. Наконец, из комнаты впереди послышался троекратный удар молотка, и провожатый открыл дверь.
Яков и Жак вошли в зал, освещенный такими же факелами, что нес встретивший их человек. По кругу стояли люди, все в черных хламидах и масках. Головы их были непокрыты, лишь один, стоящий в центре, был в шляпе – с круглой тульей и широкими полями. Яков и Жак поклонились – изобретатель сдержанно, а Жак преувеличенно низко.
— Откуда пришли вы? – спросил их человек в шляпе.
— С востока, где встает солнце, начиная новый день. – Ответил Яков.
— Каковы ваши цели?
— Привести человечество к процветанию, через развитие и совершенствование.
— Цели ваши достойны, но может ли кто поручиться за вас?
— Чистота души и твердость духа, вот то, что я могу представить взору братьев, — смиренно склонив голову, ответил Яков.
— Кто может выступить и поручиться за этого человека? – Спросил глава.
Шагнул вперед один из стоящих в круге.
— Великая ложа России готова выступить и…
Жак стоял прямо, глядя перед собой, и жалел, что на нем всего лишь полумаска, и улыбаться нельзя. Он не первый раз присутствовал на подобных церемониях – и было что-то, с одной стороны, успокаивающее в том, что ничего не изменилось, но с другой… Объединенная Великая Ложа Англии встречает просителя, громкие слова, торжественные позы. С другой стороны, вся эта мишура давно уже потеряла прежний смысл. Однако, сила и власть по-прежнему за этими людьми, так почему ж не подыграть? Единственное, что интересовало Жака, так это то, как Яков сумел добиться сразу высочайшей аудиенции. Великим мастером английской Ложи был сам король Георг V, именно он сейчас задавал вопросы. А представитель российской Ложи выступал поручителем… «Интересно, — подумал Жак, — а ведь ко мне Яков не обратился, значит, нашел какие-то свои ниточки… хотя что с меня взять, столько лет прошло…».
Ритуал подошел к концу, и Жак посторонился, пропуская вперед масонских Мастеров. Они с Яковом вышли последними. Теперь, насколько Жак разбирался в процедуре, Шварцу предстоит пообщаться с Ложей уже в неформальной обстановке, без масок… Француз покрепче завязал ленты, удерживающие его собственную полумаску. Он понимал, что опасение его выглядит смешным, но рисковать не хотел. Он, пожалуй, чтобы не было скандала, постоит в уголке…
Их провели наверх, в библиотеку, которая, в отличие от остального здания, была подготовлена: ни пылинки, приглушенный свет ламп, мягкие кресла. Жак забился в угол, как и намеревался. Когда их провожатый тихонько шепнул ему, что маску с плащом можно снять, Жак развел руками:
— Я всего лишь бессловесная тень моего хозяина.
Провожатого это объяснение, кажется, удовлетворило. Он сам уже разоблачился – под балахоном обнаружился строгий фрак, а под маской – обычное лицо человека средних лет, на котором проступали следы больного сердца и повседневных забот. Его Величество также снял облачение – сел в кресло и приглашающе повел рукой на соседнее, куда тут же опустился Яков.
Речь зашла, как и предполагал Жак, о «Бриарее». Шварц обрисовал перспективы, обозначил важность проекта, чуть затронул тему военного использования – вернее, то, как «Бриарея» можно использовать для того, чтобы войн как раз не было; причем разговор велся в довольно-таки отстраненных тонах. Напрямую ничего не говорилось, только намеками, либо иносказательно. Хотя название проекта прозвучало, причем Его Величество задумчиво хмыкнул в усы:
— Бриарей, говорите… Но, помнится, было три брата…
— Именно так, Ваше Величество. Бриарей, Котт и Гиес, гекатонхейры. – Подтвердил Яков и позволил себе легкую улыбку. – Сыновья Матери-Земли, Геи, призванные защищать ее.
Король понимающе улыбнулся в ответ. Затем вскользь коснулись темы электрического двигателя, но Жак, погрузившийся в воспоминания, упустил те неуловимые моменты в разговоре, когда произносят, казалось бы, малозначащие слова, но подразумевают вполне четкие инструкции.
Встреча длилась недолго, всего через полчаса после того, как они вошли в библиотеку, королевский секретарь, или помощник, подал знак Шварцу и тот, поднявшись, раскланялся. Кивнул Жаку, и они удалились, пятясь к двери.
Дом покидали в молчании. У ворот их ждал тот же самый кэб, что привез их в заброшенное поместье. А, может, другой, подумалось Жаку – а прошлого возницу прирезали и закопали. Он хмыкнул, но молчал до тех пор, пока они не отъехали от особняка на порядочное расстояние. Но и заведя разговор с Яковом, постарался говорить тихо.
— Ну и как? – Спросил он. – Высочайшее одобрение получено?
— Ты там присутствовал, или мне показалось? – процедил Шварц и Жак понял, что с расспросами лучше подождать до гостиницы.
Уже в номере, бродя по толстому ковру кабинета, слегка пружинящему под ногами и вертя в пальцах полумаску, Жак снова обратился к Якову, который, прибыв, сразу сел за письма.
— Так чем все закончилось?
— Все в порядке. – Ровно сказал Яков. Он не отрывался от письма, и потому тон его не был особенно эмоциональным, хотя, как заметил Жак, патрон улыбался. – Они немного недовольны таким резким скачком, как электрический двигатель, но в целом расположены покровительственно. Им понравилась идея «замороженной войны», как я ее назвал.
— Значит, все идет по плану, — облегченно выдохнул Жак и рухнул в кресло, прекратив беготню. – Мы смогли обойтись без мелкого оружия в начале, сразу перейдя к механизму глобального уничтожения…
— Я слышу сарказм в твоем голосе? Опять? – Спокойно спросил Яков. – Жак, я от тебя ничего не скрываю, уж поверь. Мне незачем, и потом… ну посуди сам…
— Да знаю я, знаю… — Жак откинул голову на спинку и положил на лоб полумаску. – Я только беспокоюсь. Как ты можешь быть уверен в том, что все пойдет именно так, как задумано?
— Система, Жак. Равновесие, помнишь? Точки приложения усилий…
— Помню… что пишешь?
— Закончил письмо лорду Баррету, генерал-адьютанту Его Величества. В дальнейшем докладывать о продвижении нашего проекта я буду ему. Ты его, кстати, имел счастье сегодня лицезреть.
— Ты меня за идиота держишь? Я знаю, как выглядит Георг Пятый…
— Не короля, Баррета. Это он нас проводил вниз, и потом присутствовал… Так, сейчас не мешай, у меня еще два письма.
Жак скинул на пол плащ и маску, сходил в гостиную за выпивкой. Бар предлагал широкий ассортимент напитков, и Жак выбрал бурбон – американский виски ему нравился больше. Прихватив пальцами два стакана, он вернулся в кабинет, налил в оба и принялся за свой, наполняя его по мере опустошения. Алкоголь его в последнее время не брал, разве что самую малость расслаблял. Он пил и искоса посматривал на Шварца, который в свете лампы снова казался неживым – ложась на бледную кожу, свет, проходивший через зеленое стекло абажура, придавал лицу патрона мертвенный вид.
Яков закончил писать, вложил письма в конверты, протянул Жаку.
— Отправишь вечером.
Тот глянул мельком адресатов.
— Ротшильд? Рокфеллер? А им ты что, фигу нарисовал?
Алкоголь не туманил разум Жака, но существенно обострял его язвительность. Впрочем, на Якова он, похоже, вообще не действовал, как неоднократно подмечал Мозетти.
— Нет, зачем фигу… — довольно улыбаясь, Шварц отпил бурбона. – Я обращаюсь к ним с просьбой выделить средства на перспективный и выгодный в будущем проект, под названием «Бриарей».
— То есть, хочешь усидеть на двух… нет, на трех стульях?
— И опять мимо, Жак. Им я отправляю официальные просьбы, для протокола, так сказать… но работать мы будем с лордом Барретом, вернее, теми, кто стоит за ним. Но Ротшильд и Рокфеллер, получив от меня такой…м-м-м, я бы назвал тон своих писем довольно наглым – прямой запрос, сначала долго будут думать, потом расспрашивать в кулуарах, кто такой вообще, этот Шварц… Потом будет поздно, но они будут оповещены о проекте…
— Зачем это? Чтобы они локти кусали? – Жак поспешно отставил стакан и вскинулся. – Нет, погоди, я сам хочу подумать. Ты хочешь, чтобы они были в курсе происходящего? Столкнуть их с масонами, так, что ли?
— Видишь ли, Жак… Я просто взвожу пружину до конца. Мелочи. Воздействие. Равновесие. Как твой утренний поход в бордель? – Внезапно сменил тему Яков.
Жак, покачав головой, когда разглядел на конвертах вензель лондонского «Савоя». То есть, Яков не просто делает предложение, не нуждаясь в ответе, он еще и намекает, что уже нашел того, с кем будет вести дела… Жак спрятал письма в карман пиджака.
— Обнадеживающе, — со смешком ответил он чуть погодя. – Я, оказывается, еще вполне даже ничего…
— Рад за тебя. Я, пожалуй, воспользуюсь случаем… Мессаже дирижирует в театре Ковент-Гардена, хотел послушать. Кажется, сегодня как раз что-то из Прокофьева. А ты можешь снова посетить…
— Нет, хватит. Мне бы тоже пора с пользой провести время. Я с тобой. Подготовить фрак?
— Да. – Яков допил бурбон, и, разглядывая стакан, бросающий блики граней на стол, добавил: — Когда еще доведется побывать здесь, надо ловить момент.
Визит 13, счастливый
Портье отнес багаж в номер, получил свои чаевые — Жак долго шелестел деньгами, вызвав сдержанное, прикрытое слащавой улыбкой раздражение у служащего, — и скрылся. Жак подошел к окну небольшой, но со вкусом обставленной гостиной, оглядел раскинувшийся перед взором шумящий, суетный Стрэнд.
— А не возникает ли у тебя, — медленно сказал он, не оборачиваясь, — такого ощущения… когда смотришь на старые города – что раньше было лучше?
Шварц устроился в кресле, откинулся на спинку и прикрыл глаза.
— Раньше все было лучше. Но оно прошло…
— Нет, я понимаю. – Жак покосился на патрона. – Но я о чем – время портит города. Все больше и больше слоев появляется, и в итоге становится нечем дышать… Разве ты не чувствуешь всю грязь, все смешение страстей, все страхи и надежды, что тут когда-то витали? И с каждым новым слоем старое обесценивается, блекнет, превращаясь сначала в басню, потом в миф…
Француз повернулся к Шварцу. Тот полулежал в кресле, бледный и застывший, будто жизнь ушла из него.
— Яков? – Тихонько позвал Жак. – Я могу как-то помочь?
— Всенепременно, — еле двигая губами, ответил Шварц. – Девственницу на алтарь, жертвоприношение, пляски у костра… Авось отпустит.
Жак хихикнул.
— Шутишь – значит, живой, — резюмировал он. – Тогда я пожалуй, прогуляюсь к тому борделю… На сколько встреча назначена?
— На два. Не опаздывай только.
— Моя б воля, я там вообще не появился бы, — проворчал Жак. – Они, небось, мой портрет повесили в главном зале, всех новеньких подводят и предупреждают, мол, увидите – бейте по голове и тащите в темницы.
— Мы будем в масках, — устало сказал Яков. – Да и забыли уже… наверное.
Жак вздохнул, отправляясь в свою спальню, что располагалась по правую руку от входа. Вновь он появился на ее пороге через полчаса, гладко выбритый, с наодеколоненными волосами и в ладно сидящем костюме. Поглядел на патрона – тот все так же сидел в кресле, обмякнув и прикрыв глаза; и, судя по мерно поднимающейся и опускающейся груди, спал. Жак вернулся на минутку в комнату, принес оттуда покрывало и укутал им Якова. Затем вышел.
Без десяти два Шварц с помощником сидели в условленном месте, на скамейке в Гровенор-сквере, третьей слева от большого дуба. Жак был доволен жизнью вообще и этим утром в частности, и не скрывал этого, улыбаясь дамам направо и налево. Да и за патрона он был рад – от «приступа», как француз называл про себя эти странные состояния Шварца, не осталось и следа. Яков был бодр, весел и стучал пальцами по набалдашнику трости, напевая под нос какую-то мелодию.
— А это точно самый большой дуб? – Спросил Жак, не упуская возможности еще и миленькой девушке подмигнуть, что прогуливалась мимо них.
— Сомневаешься – измеряй. – Усмехнулся Яков.
— Тайны, тайны… — все никак не унимался насмешливый Жак. – Я никогда до конца не понимал этих напыщенных господ. Нам-то они зачем нужны, напомни-ка?
— Деньги, Жак. И власть. Пока они не дадут добро, Совет на Острове и пальцем не шевельнет. А проект наш чрезвычайно дорогой, и ты это знаешь. К тому же военный – в перспективе.
— Да разве только у них есть деньги?
— Нет, не только. Но альтернатива не лучше. Впрочем, и не хуже. Можешь называть меня пристрастным, но мне чем-то импонируют эти их ритуалы, секретность и пафос. Сухие цифры – это скучно, а когда бухгалтерия рядится в одежды религии, возжигает курения и окружает себя ореолом таинственности, это, по крайней мере, забавно. О, вот и посланник наших многоуважаемых благодетелей…
Яков легонько качнул головой в сторону. К ним подъехал черный хэнсомовский кэб, с зашторенными окнами. И в эту же секунду часы на башне неподалеку пробили два пополудни.
— Идем, Жак. Невежливо заставлять их ждать.
Мужчины направились к кэбу. Возница приподнял невысокий цилиндр, и этим его общение с гостями ограничилось. Яков с Жаком сели, задернули шторки; Шварц пару раз стукнул тростью в крышу – и кэб двинулся с места. Жак поерзал, сидеть было неудобно.
— Похоже, у нас тут презент, — он вынул из-за спины сверток. В нем были два черных плаща и две шелковые полумаски, того же мрачного цвета. Жак фыркнул: — Прямо оперетта…
Ехали они долго, сначала по лондонским улицам, потом по предместьям. Удалившись от города на порядочное расстояние – около часа езды, — кэб свернул с мощеной дороги в обычную колею, почти заросшую травой, и через несколько минут остановился. Яков и Жак надели плащи, маски и вышли наружу.
Перед ними простирался милый пейзаж – покатые холмы, еще зеленые, несмотря на подступившие холода, небольшая речка, извивающаяся впереди. На другом ее берегу шелестела желтой и багряной листвой роща, а прямо перед гостями возвышался особняк викторианского стиля, судя по башенкам и арочным окнам.
— Неоготика, — буркнул Жак. – Я так и знал. А где привратник с горбом, как у Квазимодо?
Их и правда, никто не вышел встретить. Через гравий подъездной дорожки пробивались сорняки, фонтан перед домом не работал. Кэб, на котором они прибыли сюда, уже укатил, поэтому мужчины, переглянувшись и пожав плечами, просто пошли к дому. Вычурная дверь отворилась со скрипом. Прихожая была пуста и необитаема. Ни звука, ни движения – только пылинки плясали в косом столбе света, падающем в окно-розочку над дверью.
Яков терпеливо ждал, а Жак ходил по комнате, рассматривая картины на стенах. Наконец они услышали ритмичные шаги, с цоканьем, будто пола касались подкованные сапоги. Дверь в следующую комнату отворилась и в прихожу ступил человек в черном одеянии, скрывающем особенности фигуры, что могли бы помочь понять, толстый он ли худой; в маске и белых перчатках. Он молча поманил за собой Шварца с Жаком и повел их вглубь дома. Идти приходилось в темноте, и потому гости шли неуверенно, касаясь стен руками. Провожатый зажег факел перед ступенями, ведущими вниз – старыми, каменными. Они спустились в подвальное помещение и оказались перед дверью, на которой были изображены циркуль и угольник, составляя ромб, посередине которого находилось солнце. Человек в черном поднял руку, призывая их остановиться. За дверью слышны были приглушенные голоса, но о чем там беседуют, разобрать было нельзя. Наконец, из комнаты впереди послышался троекратный удар молотка, и провожатый открыл дверь.
Яков и Жак вошли в зал, освещенный такими же факелами, что нес встретивший их человек. По кругу стояли люди, все в черных хламидах и масках. Головы их были непокрыты, лишь один, стоящий в центре, был в шляпе – с круглой тульей и широкими полями. Яков и Жак поклонились – изобретатель сдержанно, а Жак преувеличенно низко.
— Откуда пришли вы? – спросил их человек в шляпе.
— С востока, где встает солнце, начиная новый день. – Ответил Яков.
— Каковы ваши цели?
— Привести человечество к процветанию, через развитие и совершенствование.
— Цели ваши достойны, но может ли кто поручиться за вас?
— Чистота души и твердость духа, вот то, что я могу представить взору братьев, — смиренно склонив голову, ответил Яков.
— Кто может выступить и поручиться за этого человека? – Спросил глава.
Шагнул вперед один из стоящих в круге.
— Великая ложа России готова выступить и…
Жак стоял прямо, глядя перед собой, и жалел, что на нем всего лишь полумаска, и улыбаться нельзя. Он не первый раз присутствовал на подобных церемониях – и было что-то, с одной стороны, успокаивающее в том, что ничего не изменилось, но с другой… Объединенная Великая Ложа Англии встречает просителя, громкие слова, торжественные позы. С другой стороны, вся эта мишура давно уже потеряла прежний смысл. Однако, сила и власть по-прежнему за этими людьми, так почему ж не подыграть? Единственное, что интересовало Жака, так это то, как Яков сумел добиться сразу высочайшей аудиенции. Великим мастером английской Ложи был сам король Георг V, именно он сейчас задавал вопросы. А представитель российской Ложи выступал поручителем… «Интересно, — подумал Жак, — а ведь ко мне Яков не обратился, значит, нашел какие-то свои ниточки… хотя что с меня взять, столько лет прошло…».
Ритуал подошел к концу, и Жак посторонился, пропуская вперед масонских Мастеров. Они с Яковом вышли последними. Теперь, насколько Жак разбирался в процедуре, Шварцу предстоит пообщаться с Ложей уже в неформальной обстановке, без масок… Француз покрепче завязал ленты, удерживающие его собственную полумаску. Он понимал, что опасение его выглядит смешным, но рисковать не хотел. Он, пожалуй, чтобы не было скандала, постоит в уголке…
Их провели наверх, в библиотеку, которая, в отличие от остального здания, была подготовлена: ни пылинки, приглушенный свет ламп, мягкие кресла. Жак забился в угол, как и намеревался. Когда их провожатый тихонько шепнул ему, что маску с плащом можно снять, Жак развел руками:
— Я всего лишь бессловесная тень моего хозяина.
Провожатого это объяснение, кажется, удовлетворило. Он сам уже разоблачился – под балахоном обнаружился строгий фрак, а под маской – обычное лицо человека средних лет, на котором проступали следы больного сердца и повседневных забот. Его Величество также снял облачение – сел в кресло и приглашающе повел рукой на соседнее, куда тут же опустился Яков.
Речь зашла, как и предполагал Жак, о «Бриарее». Шварц обрисовал перспективы, обозначил важность проекта, чуть затронул тему военного использования – вернее, то, как «Бриарея» можно использовать для того, чтобы войн как раз не было; причем разговор велся в довольно-таки отстраненных тонах. Напрямую ничего не говорилось, только намеками, либо иносказательно. Хотя название проекта прозвучало, причем Его Величество задумчиво хмыкнул в усы:
— Бриарей, говорите… Но, помнится, было три брата…
— Именно так, Ваше Величество. Бриарей, Котт и Гиес, гекатонхейры. – Подтвердил Яков и позволил себе легкую улыбку. – Сыновья Матери-Земли, Геи, призванные защищать ее.
Король понимающе улыбнулся в ответ. Затем вскользь коснулись темы электрического двигателя, но Жак, погрузившийся в воспоминания, упустил те неуловимые моменты в разговоре, когда произносят, казалось бы, малозначащие слова, но подразумевают вполне четкие инструкции.
Встреча длилась недолго, всего через полчаса после того, как они вошли в библиотеку, королевский секретарь, или помощник, подал знак Шварцу и тот, поднявшись, раскланялся. Кивнул Жаку, и они удалились, пятясь к двери.
Дом покидали в молчании. У ворот их ждал тот же самый кэб, что привез их в заброшенное поместье. А, может, другой, подумалось Жаку – а прошлого возницу прирезали и закопали. Он хмыкнул, но молчал до тех пор, пока они не отъехали от особняка на порядочное расстояние. Но и заведя разговор с Яковом, постарался говорить тихо.
— Ну и как? – Спросил он. – Высочайшее одобрение получено?
— Ты там присутствовал, или мне показалось? – процедил Шварц и Жак понял, что с расспросами лучше подождать до гостиницы.
Уже в номере, бродя по толстому ковру кабинета, слегка пружинящему под ногами и вертя в пальцах полумаску, Жак снова обратился к Якову, который, прибыв, сразу сел за письма.
— Так чем все закончилось?
— Все в порядке. – Ровно сказал Яков. Он не отрывался от письма, и потому тон его не был особенно эмоциональным, хотя, как заметил Жак, патрон улыбался. – Они немного недовольны таким резким скачком, как электрический двигатель, но в целом расположены покровительственно. Им понравилась идея «замороженной войны», как я ее назвал.
— Значит, все идет по плану, — облегченно выдохнул Жак и рухнул в кресло, прекратив беготню. – Мы смогли обойтись без мелкого оружия в начале, сразу перейдя к механизму глобального уничтожения…
— Я слышу сарказм в твоем голосе? Опять? – Спокойно спросил Яков. – Жак, я от тебя ничего не скрываю, уж поверь. Мне незачем, и потом… ну посуди сам…
— Да знаю я, знаю… — Жак откинул голову на спинку и положил на лоб полумаску. – Я только беспокоюсь. Как ты можешь быть уверен в том, что все пойдет именно так, как задумано?
— Система, Жак. Равновесие, помнишь? Точки приложения усилий…
— Помню… что пишешь?
— Закончил письмо лорду Баррету, генерал-адьютанту Его Величества. В дальнейшем докладывать о продвижении нашего проекта я буду ему. Ты его, кстати, имел счастье сегодня лицезреть.
— Ты меня за идиота держишь? Я знаю, как выглядит Георг Пятый…
— Не короля, Баррета. Это он нас проводил вниз, и потом присутствовал… Так, сейчас не мешай, у меня еще два письма.
Жак скинул на пол плащ и маску, сходил в гостиную за выпивкой. Бар предлагал широкий ассортимент напитков, и Жак выбрал бурбон – американский виски ему нравился больше. Прихватив пальцами два стакана, он вернулся в кабинет, налил в оба и принялся за свой, наполняя его по мере опустошения. Алкоголь его в последнее время не брал, разве что самую малость расслаблял. Он пил и искоса посматривал на Шварца, который в свете лампы снова казался неживым – ложась на бледную кожу, свет, проходивший через зеленое стекло абажура, придавал лицу патрона мертвенный вид.
Яков закончил писать, вложил письма в конверты, протянул Жаку.
— Отправишь вечером.
Тот глянул мельком адресатов.
— Ротшильд? Рокфеллер? А им ты что, фигу нарисовал?
Алкоголь не туманил разум Жака, но существенно обострял его язвительность. Впрочем, на Якова он, похоже, вообще не действовал, как неоднократно подмечал Мозетти.
— Нет, зачем фигу… — довольно улыбаясь, Шварц отпил бурбона. – Я обращаюсь к ним с просьбой выделить средства на перспективный и выгодный в будущем проект, под названием «Бриарей».
— То есть, хочешь усидеть на двух… нет, на трех стульях?
— И опять мимо, Жак. Им я отправляю официальные просьбы, для протокола, так сказать… но работать мы будем с лордом Барретом, вернее, теми, кто стоит за ним. Но Ротшильд и Рокфеллер, получив от меня такой…м-м-м, я бы назвал тон своих писем довольно наглым – прямой запрос, сначала долго будут думать, потом расспрашивать в кулуарах, кто такой вообще, этот Шварц… Потом будет поздно, но они будут оповещены о проекте…
— Зачем это? Чтобы они локти кусали? – Жак поспешно отставил стакан и вскинулся. – Нет, погоди, я сам хочу подумать. Ты хочешь, чтобы они были в курсе происходящего? Столкнуть их с масонами, так, что ли?
— Видишь ли, Жак… Я просто взвожу пружину до конца. Мелочи. Воздействие. Равновесие. Как твой утренний поход в бордель? – Внезапно сменил тему Яков.
Жак, покачав головой, когда разглядел на конвертах вензель лондонского «Савоя». То есть, Яков не просто делает предложение, не нуждаясь в ответе, он еще и намекает, что уже нашел того, с кем будет вести дела… Жак спрятал письма в карман пиджака.
— Обнадеживающе, — со смешком ответил он чуть погодя. – Я, оказывается, еще вполне даже ничего…
— Рад за тебя. Я, пожалуй, воспользуюсь случаем… Мессаже дирижирует в театре Ковент-Гардена, хотел послушать. Кажется, сегодня как раз что-то из Прокофьева. А ты можешь снова посетить…
— Нет, хватит. Мне бы тоже пора с пользой провести время. Я с тобой. Подготовить фрак?
— Да. – Яков допил бурбон, и, разглядывая стакан, бросающий блики граней на стол, добавил: — Когда еще доведется побывать здесь, надо ловить момент.
Визит 13, счастливый
6 комментариев