"Новая кровь": Питер Торлоу

Дорогие друзья!

Мы начинаем представлять вам персонажей свежего набора «Новая кровь»
Итак, знакомьтесь — Питер Торлоу, мужчина в самом расцвете сил!
И не забывайте: 22 октября, клуб «Портал», 12:00 — презентация нового набора, награждение победителей конкурса концептов «Герои парового мира» и Второй турнир варгейма Victorium



— Плохо! Все очень плохо! – здоровенный кулак в досаде хрястнул по грязным доскам. Посуда подскочила, где-то внизу раздался треск, лопнула связка старого стола. Зал замолк. Лица посетителей вопросительно обернулись на шум. Из-за стойки показался толстый кабатчик в замусоленном фартуке.
Питер обвел таверну мутным взглядом исподлобья. Маленькие красные глазки на тяжелом лице живо напомнили носорога. Любопытные скромно отвернулись. Кабатчик сделал вид, что вытер стол и поспешно шмыгнул обратно за стойку.
Питер поднял кружку, но она была пуста. Оловянная посудина с грохотом приземлилась обратно на стол. Головы припозднившихся гостей заштатной портовой таверны вжались в плечи. Невысокая квадратная фигура покачиваясь, как в семибальный шторм, двинулась к двери.
— Эй, парень, ты забыл заплатить, — молодой здоровяк заступил двери. По ладони пошлепывала увесистая дубинка.
— Слушай… — что должен был услышать Питер, осталось тайной, — спина молодца впечаталась в дубовую дверь. Петли не выдержали и странный посетитель, что-то угрюмо бурча, перешагнул через руины и исчез в моросящей тьме. Кабатчик, качая головой, с усилием вытащил из пролома в стойке дубинку вышибалы.
— Плохо… Все очень плохо… — пьяный тупо ковылял по дощатым пирсам Саутгемптона. Хмурый осенний дождь молотил по мощным покатым плечам. По небритым щекам стекали не то слезы, не то – капли дождя… Его, Питера Торлоу, чей предок ступил на землю Альбиона из дракара викингов, вышвырнули из флота корпорации как тухлую селедку! И за что?! Ну запустил он руку в судовую казну, и что? Драгоценное вино из Аквитании доставлено, куш светит немалый. Вернул бы… А теперь – куда?
Бывший боцман, шатаясь, постоял в луже, обреченно махнул рукой и свернул к докам. Через пару минут он уже сладко спал на сухом месте, под перевернутым шлюпом. Бок о бок со старым морским волком дрых облезлый портовый пес.

Питер проснулся от шума и криков. Знобило. Распухшая голова грозила лопнуть от первого же движения. С изумлением он оглядел себя. Куда девались добротный суконный бушлат и форменная шапочка с помпоном? Вне себя от злобы, бывший боцман выбрался из своего укрытия. Между поставленными на козлы баркасами шестеро оборванцев избивали седьмого. Питер взревел и, размахивая кулаками на манер поршней судового паровика, ринулся в бой. Нет, ему не жаль было потерпевшего. Не было у него и общих дел с портовыми клошарами. Просто досада и похмелье вылились в бескрайнюю злобу. Грязные бродяги разлетались как кегли. Маленький рыжий ирландец раскрыл длинный нож. Тельник и брюки Торлоу в двух местах лопнули под быстрыми просверками лезвия. Но через миг могучий кулак нашел челюсть храбреца и голова его, как арбуз раскололась о причальную тумбу.
— Полундра, Утопленник!!! – заорали бродяги и, потирая синяки и ссадины, кинулись врассыпную. Уж где-где, а в окрестностях Саутгемптона Торлоу знали все. Питер удовлетворенно поставил ногу на длинный зеленый ящик, вокруг которого кружилась драка. Подобрал чей-то пыльный цилиндр и гордо водрузил его на голову. Настроение немного улучшилось. Избитый не подавал признаков жизни.
— Да, не повезло бедняге, — Питер приложил синее ухо к залитой кровью груди лежащего. Сердце не билось.

Родился Питер Торлоу в маленькой рыбацкой деревне на берегу Солентского пролива. Отца он никогда не знал, да и мать его, в свободное от засолки рыбы время загуливавшая с моряками в Саутгемптоне, тоже не предполагала, от кого зачала синекожего уродца. Однако если верить слухам, одно время у берегов Альбиона болтался непонятный бриг, то ли датский, то ли голландский. Досужие языки утверждали, что сутенеры, за приличное вознаграждение, поставляли на судно гулящих женщин, и что на борту с ними работал знаменитый анхальт-цербстский генетик Альфред Эйншвайн. Впрочем, одурманенное ромом и опием сознание дамочек не сохраняло подробностей визитов.
Рос Питер худеньким и болезненным мальчиком. Сверстники дразнили его за синюю кожу Утопленником, частенько били. В неприятностях становился и мужал характер мальчика. Когда ему исполнилось двенадцать, мать тяжело заболела и вскоре покинула этот недобрый мир от скоротечной чахотки. Домик ушел за долги, и пацану ничего не оставалось, как наняться юнгой на сельдевую шхуну. Пришедшего через два года с рыбаками Северного моря юношу в деревеньке узнали только по синеватому оттенку кожи. С трапа на берег сошел крепкий моряк, бугрящийся узлами мышц. Похоже, опыты профессора Эйншвайна дали плоды. Вот уж когда припомнилось всем врагам парня!
С тех пор на пути быстро матеревшего здоровяка не рисковали становиться даже самые отчаянные скандалисты и бретеры. Уважаемый, в определенных кругах, Питер быстро смог выдвинуться и вскоре дослужился до боцмана на вспомогательных линиях Карнивал Корпорэйшн. Заработки росли, однако дурная наследственность и обилие лебезящих друзей повергли парня в бурный водоворот портовых развлечений. И вот, такой печальный финал…

Питер обшарил карманы мертвеца. В его положении было не до приличий. Впрочем, заметим, что экс-боцмана и в лучшие времена вряд ли можно было назвать джентльменом. Довольно пухлый бумажник и массивный хронометр были его первой добычей. К ним добавилась пара недешевых перстней. Не успели клошары обшмонать бедолагу… Серебряная серьга в ухе:
— О, клянусь тюленьими потрохами, этот парень ходил кругосветку! Господи, прими душу моряка с миром, — Питер перекрестился и натянул еще довольно приличный кафтан убитого. Правда, на могучих плечах несколько швов разошлись… Ну ничего, все – защита от холода. А это что? Торлоу поднял круглую стекляшку со шнурком. Что-то наподобие этого он видел в глазу штурмана германского фрегата «Шарнхорст». С третьего раза Торлоу ухитрился зажать монокль между бровью и щекой. И обнаружил, что мир содержит множество мелких черт и деталей, которых он по врожденной близорукости ранее не замечал. И убитый через стекляшку выглядел, несмотря на кровь и грязь, вполне приличным джентльменом.
— А что в этом ящике? – Питер откинул замки и поднял крышку.
— Ого! – на черном бархате сияло серебром и рубиновыми глазками ружье… картечница? — Дорогая, видать! Уж, не из-за этой ли пушки тебя ухайдокали, морячок. Забодай меня осьминог, босяков кто-то нанял!
Торлоу поднял штуковину, глянул в прицел. Работяга «Дени Папен» в гавани, его родной дом, бывшая его паровая шхуна, виднелась отсюда, как на ладони. Пришла непрошенная слеза, Питер до боли сжал кулак на рукоятке ружья.
Банг-г!!! Моряк вздрогнул от неожиданности. Непонятная штука лягнула в плечо, прозрачная даль гавани качнулась, словно перспектива вывернулась наизнанку, и пошла кругами. По спокойной поверхности гавани внезапно пронеслись высокие волны, отчаянно раскачивая корабли на рейде. Над шхуной взмыло облако пыли и щепы, сквозь которое показались медленно клонящиеся набок мачты старика «Папена».
— Мой бог, вот это да! Как это я… – послышались полицейские свистки. Твердая рука опустилась Питеру за плечо, но он извернулся и долбанул длинного томми ружьем, высокий шлем смялся, звеня отскочила кокарда. Из-за пакгаузов показались еще двое констеблей. Надо делать ноги!

Ближе к вечеру, по дороге на Винчестер можно было видеть синекожего здоровяка в драной одежде, но зато в цилиндре и с моноклем. За спиной его болталось большое ружье. Торлоу твердо решил вступить в шотландскую гвардию.