Зарина Перфильева
Основной пост: steampunker.ru/blog/victorium/6921.html
— Зарина, доченька! Спустись к нам, прошу тебя!
Низкий бархатный голос отца вернул девушку в реальность. Зарина залюбовалась новым паровозом с мостка над путями внутри павильона. Какая красивая машина!
— Позволь представить тебе моего старого друга, замечательного инженера Лавра Дмитриевича Проскурякова. Видит бог, благодаря таким людям, наш павильон окажется в числе победителей! Статный мужчина с ухоженной бородой и пышными усами в униформе чиновника путей сообщения, галантно поклонился. Добрые глаза за стеклами очков улыбались.
— Полноте, Аким Семенович, вам будут петь фанфары и вашей красавице дочери. Вон как тут все устроили. Успели к апрелю, молодцы!
Зарина выполнила легкий, едва заметный реверанс, который подсмотрела у парижских барышень. Он ей нравился куда больше, глубоких российских, которые она считала абсурдным пережитком старого времени. Модное платье, купленное отцом к приезду дочери, было очень милым и так шло ей, но девушке был ближе верховой костюм, который не сковывал движений или привычный комбинезон, в котором она помогала отцу, обучаясь у него в инженерном цеху, где он работал над паровой турбиной и повышением КПД парового двигателя. Как не настаивал Аким Семенович и его супруга Вера Ксаверьевна на обучении дочери на филологическом факультете, Зарина поступила в Санкт-Петербургский университет путей сообщения и на факультет паровозостроения, где преподавал ее отец и читал лекции по сопротивлению инженерных материалов представленный только что Лаврентий Дмитриевич.
— Зарина – красивое имя, заметил Лавр Дмитриевич, — ранее не слыхивал такого.
— В честь бабушки назвали Заринушку мою, — улыбнулся Аким Семенович, — в честь тёщи. Такой был с моей Верой уговор, родился бы мальчик – быть бы ему Семёном, в честь моего отца. Бог не дал нам больше детей. Бабушка Зарины наполовину аланских кровей благородного рода. Красивая, гордая женщина. Четверых сыновей родила и одну дочь – мою супругу будущую.
Зарина, тем временем, была уже где-то далеко, вдыхая запахи духов парижанок, запах угля и сумасшедший запах цветущего апреля. Шла вторая неделя Всемирной Выставки 1878-го года.
— А вот и не снимешь, — громко дразнили мальчишки гибкую темноволосую девочку с ясными васильковыми глазами. Зарина упорно лезла по телеграфному столбу, цепляя занозы на нежные девичьи руки. Собака старшего из оравы местных мальчишек оглушающее лаяла где-то далеко внизу.
– Еще как сниму, — сквозь зубы процедила Зарина и поравнявшись с перекладиной столба, схватила одной рукой котенка и сунула за пазуху. Бежевый замшевый костюм для верховой езды, подаренный отцом с матушкой на двенадцатилетие, был безнадежно испорчен. Зарина застегнула курточку на все пуговицы и устало спустилась с 10 метровой высоты. Котенок жалобно мяукал под курткой девочки. Почуяв близкую добычу пёс рванул поводок, и, роняя подростка, пошел на Зарину.
– Я не дам тебя в обиду, — успела пронестись в голове мысль и девочка, схватив с дороги камень, так пронзительно завизжала, что пес от дикого визга на такой высокой ноте, неожиданно для всех участников происходящего, бросился в сторону и трусливо сбежал, поднырнув под воротами почтового отделения. Не почувствовав укусов страшного пса, Зарина открыла, полные слез глаза и повторила:
— Я не дам тебя в обиду…
Каждое лето Зарина гостила у бабушки, в честь которой была названа. Ласковый лучик теплого южного солнца, крадучись по комнате, в которой останавливалась Зарина, скользнул на подушку и сквозь спутавшиеся волосы красным пятнышком проник в прикрытые глаза девочки. Зарина, просыпаясь, почувствовала аромат свежеиспеченного хлеба. Вопреки знатному происхождению и положению в местном обществе хлеб пекла только бабушка, не допуская к этому священному таинству кухарку, храня секрет, переданный ей её бабушкой. Подрастет еще немного внученька – научит и её. Хлебом бабушка угощала всех жителей поселка, кто утром проходил мимо дома, остановившись и потягивая носом чудный аромат свежего хлеба. Брала хлеб и в школу, которую открыли в одном освобожденном помещении почтового отделения, куда был прикомандирован ее ныне покойный муж. Хлебом и молоком начинался для учеников учебный день. Взяв на руки спящего на постели котёнка, спустившись вниз и подкравшись сзади к бабушке, Зарина нежно обняла ее и поцеловала.
– Доброе утро, бабушка!
– Доброе, доброе, — улыбнулась бабушка и принялась расчесывать волосы юной амазонки и заплетать их в две толстые тугие косы. – Я заказала нашему знакомому скорняку точно такой же костюмчик как тот, который ты так сильно измазала, лазая по обожженным и просмоленным столбам телеграфной линии. Родители приедут и надеюсь не заметят подмены, пуговицы я спорола. Их на новый и переставим. Сейчас принесу твоему тигру молока.
– Спасибо, бабушка! — Крепко обняла бабушку внучка и принялась целовать её. Ладони уже почти не болели.
Два года перед своим семнадцатилетием девушка жила у бабушки. Мама серьезно болела, отец был вынужден ездить в командировки, организовывая ремонтные заводы и цеха на многочисленных железнодорожных станциях. Двигатели совершенствовались, и в цехах требовались специалисты и новая ремонтная техника. Однажды за обедом бабушка просила помощника почтмейстера послать за кузнецом, требовалось починить насос на колодце, который несколько лет назад сконструировал и установил любимый зять. Не дожидаясь, когда приедет кузнец, Зарина взяла инструменты отца из амбара и принялась за ремонт. Пришедший кузнец был остановлен у ворот бабушкой, и они тайком принялись наблюдать за девочкой. Тем временем Зарина уже разобрала и разложила все съемные детали. На листе бумаги нарисовала какие-то схемы и почесывая голову карандашом застыла в задумчивости. Кузнец Заур, от неподвижного сидения на лавке в кухне и созерцания продолжительно неизменной картины происходящего успел задремать и уже было засопел, как звонкое девичье «Эврика!» заставило его подпрыгнуть и схватиться за стол, дабы не потерять равновесия. Как оказалось позже, пришел в негодность шатун на поршне насоса, трение без полуторогодовалой смены масла сделало свое дело и деталь требовала замены. Схватив вышедшую из строя деталь, Зарина увидела улыбающихся бабушку и дядю Заура.
— Дядя Заур, надо сделать такую деталь! — не зная настоящего названия, кричала девочка. К следущему дню шатун был готов. Собрав по своей схеме насос, Зарина с гордостью устроила торжественный запуск.
Насос лучше прежнего качал воду.
— Вся в отца, — смеялась бабушка. Заур удивленно крутил ус и что-то бормотал о недопустимости женщин в мужскую работу.
К поступлению в университет, попрощавшись с бабушкой, покинув Кавказское побережье, Зарина вернулась в Петербург.
Стоял декабрь, надо было привыкнуть к промозглой погоде столицы, позаниматься с преподавателями. Требования для поступления были высоки и отцовские заслуги отнюдь не являлись гарантией. Все свободное от подготовки к поступлению Зарина проводила в мастерской отца. Ей дозволялось, переодевшись в костюм механика, заниматься ремонтом механизмов, а это была благодатная почва для обретения опыта механика. Молодые подмастерья-механики, видя перед собой красивую девушку в мешковатом комбинезоне и с перепачканным мазутом носом – пытались подшучивать над ней и всячески привлекать её внимание, за что иногда получали по спине и чего доброго – по голове – всем, что попадалось девчонке под руку. И не всегда это была лишь туго скрученная промасленная ветошь. Особо везучие были приласканы и тяжелым ключом, которым заворачивают гайки на буксах. Обиды парни на Зарину не держали, потому что била любя, а шишкой от дочери начальника мастерских можно было потом похвастаться. И как звонко смеялась Заринка и как потом шутливо гладила ушибленное место. Ради этого стоило рискнуть.
— А у меня, дорогая, есть для вас маленький сувенир! — Улыбка Лавра Дмитриевича заиграла в усах.
Открыв кожаный саквояж и достав из него небольшую деревянную коробочку черного рояльного лака с тонкой золотистой узорчатой каймой, гениальный инженер с поклоном протянул Зарине подарок.
— Взгляните, барышня, уверен вам придется по нраву.
Откинув петельку замочка, Зарина открыла замечательную коробочку и воскликнула:
— Какое чудо! Внутри коробочки на бархатном ложементе стояла маленькая кадка со стальной пальмочкой. – Это точная копия Юзовской пальмы, что из рельсы выкована!
— И она целиком сделана из одного кусочка металла. Алексей Иванович Мерцалов сделал несколько таких для подарков дорогим гостям выставки.
Подарок был лучше всех в мире украшений и лент с бантами. Зарина, не сдерживая чувств, обняла своего будущего учителя.
— Я, Лавр Дмитриевич, не обошла еще все экспонаты выставки, но то, что я успела увидеть, уступает нашим российским. Единственное, что действительно поражает кроме железнодорожной техники и павильонов с электричеством – французские аэропланы!
— Да ты если будешь ходить только по павильонам, где выставляют достижения техники, то не увидишь остального, — приобняв дочь за талию, с улыбкой произнес отец, — будут в твое жизни еще и паровозы, и аэропланы.
И будто в подтверждение слов Акима Семеновича над огромным стеклянным потолком павильона с гудящими новинками новых Российских паровозов, в голубом небе Парижа пролетел аэроплан…
— Зарина, доченька! Спустись к нам, прошу тебя!
Низкий бархатный голос отца вернул девушку в реальность. Зарина залюбовалась новым паровозом с мостка над путями внутри павильона. Какая красивая машина!
— Позволь представить тебе моего старого друга, замечательного инженера Лавра Дмитриевича Проскурякова. Видит бог, благодаря таким людям, наш павильон окажется в числе победителей! Статный мужчина с ухоженной бородой и пышными усами в униформе чиновника путей сообщения, галантно поклонился. Добрые глаза за стеклами очков улыбались.
— Полноте, Аким Семенович, вам будут петь фанфары и вашей красавице дочери. Вон как тут все устроили. Успели к апрелю, молодцы!
Зарина выполнила легкий, едва заметный реверанс, который подсмотрела у парижских барышень. Он ей нравился куда больше, глубоких российских, которые она считала абсурдным пережитком старого времени. Модное платье, купленное отцом к приезду дочери, было очень милым и так шло ей, но девушке был ближе верховой костюм, который не сковывал движений или привычный комбинезон, в котором она помогала отцу, обучаясь у него в инженерном цеху, где он работал над паровой турбиной и повышением КПД парового двигателя. Как не настаивал Аким Семенович и его супруга Вера Ксаверьевна на обучении дочери на филологическом факультете, Зарина поступила в Санкт-Петербургский университет путей сообщения и на факультет паровозостроения, где преподавал ее отец и читал лекции по сопротивлению инженерных материалов представленный только что Лаврентий Дмитриевич.
— Зарина – красивое имя, заметил Лавр Дмитриевич, — ранее не слыхивал такого.
— В честь бабушки назвали Заринушку мою, — улыбнулся Аким Семенович, — в честь тёщи. Такой был с моей Верой уговор, родился бы мальчик – быть бы ему Семёном, в честь моего отца. Бог не дал нам больше детей. Бабушка Зарины наполовину аланских кровей благородного рода. Красивая, гордая женщина. Четверых сыновей родила и одну дочь – мою супругу будущую.
Зарина, тем временем, была уже где-то далеко, вдыхая запахи духов парижанок, запах угля и сумасшедший запах цветущего апреля. Шла вторая неделя Всемирной Выставки 1878-го года.
— А вот и не снимешь, — громко дразнили мальчишки гибкую темноволосую девочку с ясными васильковыми глазами. Зарина упорно лезла по телеграфному столбу, цепляя занозы на нежные девичьи руки. Собака старшего из оравы местных мальчишек оглушающее лаяла где-то далеко внизу.
– Еще как сниму, — сквозь зубы процедила Зарина и поравнявшись с перекладиной столба, схватила одной рукой котенка и сунула за пазуху. Бежевый замшевый костюм для верховой езды, подаренный отцом с матушкой на двенадцатилетие, был безнадежно испорчен. Зарина застегнула курточку на все пуговицы и устало спустилась с 10 метровой высоты. Котенок жалобно мяукал под курткой девочки. Почуяв близкую добычу пёс рванул поводок, и, роняя подростка, пошел на Зарину.
– Я не дам тебя в обиду, — успела пронестись в голове мысль и девочка, схватив с дороги камень, так пронзительно завизжала, что пес от дикого визга на такой высокой ноте, неожиданно для всех участников происходящего, бросился в сторону и трусливо сбежал, поднырнув под воротами почтового отделения. Не почувствовав укусов страшного пса, Зарина открыла, полные слез глаза и повторила:
— Я не дам тебя в обиду…
Каждое лето Зарина гостила у бабушки, в честь которой была названа. Ласковый лучик теплого южного солнца, крадучись по комнате, в которой останавливалась Зарина, скользнул на подушку и сквозь спутавшиеся волосы красным пятнышком проник в прикрытые глаза девочки. Зарина, просыпаясь, почувствовала аромат свежеиспеченного хлеба. Вопреки знатному происхождению и положению в местном обществе хлеб пекла только бабушка, не допуская к этому священному таинству кухарку, храня секрет, переданный ей её бабушкой. Подрастет еще немного внученька – научит и её. Хлебом бабушка угощала всех жителей поселка, кто утром проходил мимо дома, остановившись и потягивая носом чудный аромат свежего хлеба. Брала хлеб и в школу, которую открыли в одном освобожденном помещении почтового отделения, куда был прикомандирован ее ныне покойный муж. Хлебом и молоком начинался для учеников учебный день. Взяв на руки спящего на постели котёнка, спустившись вниз и подкравшись сзади к бабушке, Зарина нежно обняла ее и поцеловала.
– Доброе утро, бабушка!
– Доброе, доброе, — улыбнулась бабушка и принялась расчесывать волосы юной амазонки и заплетать их в две толстые тугие косы. – Я заказала нашему знакомому скорняку точно такой же костюмчик как тот, который ты так сильно измазала, лазая по обожженным и просмоленным столбам телеграфной линии. Родители приедут и надеюсь не заметят подмены, пуговицы я спорола. Их на новый и переставим. Сейчас принесу твоему тигру молока.
– Спасибо, бабушка! — Крепко обняла бабушку внучка и принялась целовать её. Ладони уже почти не болели.
Два года перед своим семнадцатилетием девушка жила у бабушки. Мама серьезно болела, отец был вынужден ездить в командировки, организовывая ремонтные заводы и цеха на многочисленных железнодорожных станциях. Двигатели совершенствовались, и в цехах требовались специалисты и новая ремонтная техника. Однажды за обедом бабушка просила помощника почтмейстера послать за кузнецом, требовалось починить насос на колодце, который несколько лет назад сконструировал и установил любимый зять. Не дожидаясь, когда приедет кузнец, Зарина взяла инструменты отца из амбара и принялась за ремонт. Пришедший кузнец был остановлен у ворот бабушкой, и они тайком принялись наблюдать за девочкой. Тем временем Зарина уже разобрала и разложила все съемные детали. На листе бумаги нарисовала какие-то схемы и почесывая голову карандашом застыла в задумчивости. Кузнец Заур, от неподвижного сидения на лавке в кухне и созерцания продолжительно неизменной картины происходящего успел задремать и уже было засопел, как звонкое девичье «Эврика!» заставило его подпрыгнуть и схватиться за стол, дабы не потерять равновесия. Как оказалось позже, пришел в негодность шатун на поршне насоса, трение без полуторогодовалой смены масла сделало свое дело и деталь требовала замены. Схватив вышедшую из строя деталь, Зарина увидела улыбающихся бабушку и дядю Заура.
— Дядя Заур, надо сделать такую деталь! — не зная настоящего названия, кричала девочка. К следущему дню шатун был готов. Собрав по своей схеме насос, Зарина с гордостью устроила торжественный запуск.
Насос лучше прежнего качал воду.
— Вся в отца, — смеялась бабушка. Заур удивленно крутил ус и что-то бормотал о недопустимости женщин в мужскую работу.
К поступлению в университет, попрощавшись с бабушкой, покинув Кавказское побережье, Зарина вернулась в Петербург.
Стоял декабрь, надо было привыкнуть к промозглой погоде столицы, позаниматься с преподавателями. Требования для поступления были высоки и отцовские заслуги отнюдь не являлись гарантией. Все свободное от подготовки к поступлению Зарина проводила в мастерской отца. Ей дозволялось, переодевшись в костюм механика, заниматься ремонтом механизмов, а это была благодатная почва для обретения опыта механика. Молодые подмастерья-механики, видя перед собой красивую девушку в мешковатом комбинезоне и с перепачканным мазутом носом – пытались подшучивать над ней и всячески привлекать её внимание, за что иногда получали по спине и чего доброго – по голове – всем, что попадалось девчонке под руку. И не всегда это была лишь туго скрученная промасленная ветошь. Особо везучие были приласканы и тяжелым ключом, которым заворачивают гайки на буксах. Обиды парни на Зарину не держали, потому что била любя, а шишкой от дочери начальника мастерских можно было потом похвастаться. И как звонко смеялась Заринка и как потом шутливо гладила ушибленное место. Ради этого стоило рискнуть.
— А у меня, дорогая, есть для вас маленький сувенир! — Улыбка Лавра Дмитриевича заиграла в усах.
Открыв кожаный саквояж и достав из него небольшую деревянную коробочку черного рояльного лака с тонкой золотистой узорчатой каймой, гениальный инженер с поклоном протянул Зарине подарок.
— Взгляните, барышня, уверен вам придется по нраву.
Откинув петельку замочка, Зарина открыла замечательную коробочку и воскликнула:
— Какое чудо! Внутри коробочки на бархатном ложементе стояла маленькая кадка со стальной пальмочкой. – Это точная копия Юзовской пальмы, что из рельсы выкована!
— И она целиком сделана из одного кусочка металла. Алексей Иванович Мерцалов сделал несколько таких для подарков дорогим гостям выставки.
Подарок был лучше всех в мире украшений и лент с бантами. Зарина, не сдерживая чувств, обняла своего будущего учителя.
— Я, Лавр Дмитриевич, не обошла еще все экспонаты выставки, но то, что я успела увидеть, уступает нашим российским. Единственное, что действительно поражает кроме железнодорожной техники и павильонов с электричеством – французские аэропланы!
— Да ты если будешь ходить только по павильонам, где выставляют достижения техники, то не увидишь остального, — приобняв дочь за талию, с улыбкой произнес отец, — будут в твое жизни еще и паровозы, и аэропланы.
И будто в подтверждение слов Акима Семеновича над огромным стеклянным потолком павильона с гудящими новинками новых Российских паровозов, в голубом небе Парижа пролетел аэроплан…
8 комментариев
У авторов — другое видение ;)