Anon. Mother of the Dispossessed (Steampunk Magazine №1) Часть 2
Продолжение. Начало здесь.
Острая пульсирующая боль вернула Честера Харлоу к жизни. Он был всего в миле от своего кабинета, но он словно очутился в другом мире.
Он едва ли что-то видел в закопченном, похожем на пещеру логове пострелят. Он слышал их, шепчущих во тьме. Их голоса звучали так же, как и голоса его внуков вчера после полуночной службы, когда те размышляли о том, какие подарки они смогут найти завтра под елкой. Он не видел своих похитителей, но его не покидало ощущение, что это его собственные нежно любимые внуки каким-то чудом очутились в этой пещере.
Трут первым почувствовал, что старый бизнесмен пришел в себя. Он налил холодной воды в мятую консервную банку и протянул ее Харлоу.
-Сожалею, что нам пришлось вырубить вас, мистер. Видите ли, наша мамаша сильно больна, и только вы можете помочь нам, — голос Трута был скорее мальчишеским, чем принадлежал взрослому человеку. – Можете не волноваться, бить вас мы больше не будем.
В зеленоватом свечении мыльной свечи Харлоу едва мог различить очертания Трута, детское лицо с пирсингом едва проступало перед ним при этом слабом освещении. Он видел таких детей раньше, возможно не самих пострелят, но подобных им. Он видел эти тощие татуированные руки, которые залезали в его камин, когда ему требовалось вычистить три своих трубы. Он видел их крашеные волосы, светящиеся на солнце, когда они палками гоняли крыс на водохранилище. Он был среди этих детей каждый день своей жизни в городе, но никогда не обращал на них достаточно внимания. Как и большинство его благополучных товарищей, он знал о существовании этих уличных бродяг, но никогда по-настоящему не замечал их. Но очутившись в этом грязном подвале, который они, несомненно, называли своим домом, он неожиданно заметил в них не только забавных зверушек, но и своих собственных внуков.
Страх прошел, он знал, что эти дети не причинят ему больше боли.
-Вы осмотрите нашу маму, мистер? Ведь, правда? – спросил Прядильщик.
Честер кивнул в знак согласия, но тут до него донесся запах выкрашенных синькой волос Прядильщика. Мальчик придвинулся к нему ближе, чтобы задать этот вопрос, и Харлоу пришлось отвернуться, чтобы сдержать рвоту. Он никак не мог понять, почему эти дети истязают себя играми, красящим щелоком и татуировками. Трут помог ему встать.
-Осторожно, балки, здесь низкий потолок, — предупредил Трут, ведя бизнесмена за руку.
-Скажи, зачем все это? – спросил Честер, пока они шли через подвалы. – Кольцо у тебя в брови… татуировки на руках…
-Они неотделимы, — рассеянно ответил Трут, — забрать могут все, что угодно, но это надежно подтвердит личность.
Честер шел вдоль рядов с украденными тюфяками, на которых лежали десятки детей. Завернутые в лоскутные одеяла, они притворялись спящими, все до одного, но сквозь полуопущенные веки ребята следили за этим хорошо одетым незнакомцем, который оказался среди них.
Честер подумал, что ему удастся убедить своего шурина, который работал терапевтом, позаботиться о матери этих несчастных, если, конечно, ее болезнь небезнадежна. Он понял, что в его силах помочь этим детям, мимо которых он всегда проходил, не подав им и пенни. Может быть, все дело в празднике, или это давала о себе знать боль, разрывавшая его череп. Все, что он знал, это то, что сегодня он им точно поможет, даже если завтра забудет, что они так вот вошли в его жизнь.
Когда бизнесмен и попрошайка вошли в комнату мамаши, Прядильщик и Соль уже были там. Соль держал ее безжизненную руку в своей, пока Прядильщик пытался дочиста стереть темную жидкость, которая стекала по ее шее. Честера поразила мертвенная белизна женщины, развалившейся на изъеденном крысами матрасе. Она выглядела, словно привидение, настолько бледная, будто никогда не видела солнечного света. На ней было старинное платье, нелепо обшитое безвкусным кружевом. Она скорее была похожа на кассиршу из парка аттракционов, чем на мать двадцати детей, живущих в подвалах сгоревшей конюшни.
Честер встал на колени рядом с женщиной, подивившись красоте ее лица. Жуткий свет от чадящей свечки покрыл ее странной аурой, превратив ее в Мадонну из Бауэри, умиротворенную и божественную.
Честер хотел было взять руку мамаши, но Соль отпустил ее только тогда, когда Трут кивнул ему в знак согласия. На ощупь она была такой же холодной, как и на вид, но помимо этого она была удивительно твердой. Он даже отбросил ее сперва, напуганный ее сверхъестественной фактурой. Потов вновь робко поднял руку, и тонкие завитки отслоившейся краски цвета слоновой кости слетели с ее пальцев, Харлоу постучал по ее руке университетским кольцом, вызвав глухой звон.
-Она металлическая, — Честеру показалось, что он прошептал себе это под нос, но все в комнате его услышали.
-Покажи ему, Прядильщик, — сказал Трут.
Прядильщик медленно развязал на мамаше корсет, обнажив металлически каркас. Честер поднес свечу ближе к кукле, и танцующий свет выявил самое удивительно сочетание шестеренок и пружин, которые ему когда-либо доводилось видеть. Они словно были созданы природой, эдакий металлический мох, симбиоз взаимосвязанных организмов. Мужчина был зачарован сотнями часовых механизмов, противовесов и маятников, хотя в свое время видел много грандиозных изобретений. К этому обязывала должность председателя одного из крупнейших металлообрабатывающих цехов на восточном побережье «Металлоконструкции Шнайдера и Харлоу». Он заработал сотни тысяч долларов на поставках высококачественных металлических приборов для разных проектов, включая новое метро и аттракционы на Стиплчейзской Выставке.
Прядильщик показал на небольшую оловянную табличку в самом центре грудной клетки.
«Ф. Э. Шнайдер и Ч. Д. Харлоу, 1856»
-Вы же и есть Честер Харлоу? – многозначительно произнес Прядильщик.
-Да… Нет… Я хотел сказать, что это могло быть произведено моей компанией, но вы же не думаете… Слушайте, ребята, я хочу сказать, что я просто бизнесмен, а теперь еще и на пенсии. Я владел компанией, которая могла произвести ряд подобных деталей, но глядя на это, могу сказать, что не все из них наши. Эта пластинка могла быть частью нашей паровой стиральной машины, но остальные механизмы… Уверяю вас, я не в силах сделать хоть что-то с этой… женщиной.
-Но ведь прямо здесь ваше имя, сделайте, что можете, — вмешался Соль, поднося другую свечу, чтобы было больше света.
-Да, но это ошибка. Моя мастерская могла сделать этот элемент, но мы не имеем ничего общего с тем, кто собрал ее. Тот, кто это сделал, был настоящим гением. Ее надо… Я даже не могу предположить, где можно это сделать, но точно не здесь.
-Что это значит? – произнес прядильщик, в его голосе послышались металлические нотки.
Трут предусмотрительно влез между ними.
-Она наша мама, мистер. Она наша единственная мать. Если вы думаете, что сможете забрать ее, то можете забыть об этом. Она останется здесь, чтобы мы могли быть уверенны, что с ней ничего не произойдет. Можете ее починить?
-Нет, не могу, — ответил Харлоу, восхищенно разглядывая сложные латунные кружева металлических органов матери.
Трут прошептал Прядильщику:
-Значит, мы должны найти Шнайдера.
Харлоу повернулся к ним и сказал:
Послушайте, вам нет нужды это делать. Он поможет вам не больше, чем я. Вам нужен… Не знаю даже, кто может это сделать. Но Шнайдер вам точно не помощник. Здесь все так сложно, так уравновешено. Видите, пружина соскочила с крюка.
Честер поставил пружину на место, и рука немедленно ожила, сжав и открыв ладонь. Левое веко мамы начало моргать, и он не смог удержать удивленного возгласа.
-Это невероятно удивительно, все здесь составлено идеальным образом. Легко заметить, что этой шестеренке не хватает смазки, и все дело в той трубке на ее шее. Она протекает, и масло сюда не доходит, — сказал он, показывая на трубки, похожие на вены. – Я неуверен, но из-за этого не действует вся цепочка шестеренок. Дайте мне немного масла и воска, чтобы попытаться заделать эту дыру.
Честер потерял счет времени, пока возился с автоматом, его шокировало открытие того факта, что поломка была из-за такой малости. В течение первого часа он только и смог приучить ее сидеть и двигать руками назад и вперед, имитируя качание люльки. Он выяснил, что меняя давление в системе, он может заставить руки двигаться по-особенному: качать ребенка на руках, или вытянуть руку, чтобы погладить невидимое дитя по голове. Ему даже удалось заставить ее однажды сыграть в «патти-кейк», но повторить достижение он не смог. И каждый раз, когда он добивался определенного результата, ему приходилось перенастраивать все противовесы и маятники.
Соль и Прядильщик почувствовали себя измученными. Они оба сильно переволновались из-за приключения с похищением, поэтому они крадучись пробрались в общую комнату, чтобы немного поспать. Только Трут остался, чтобы подержать свечу для мистера Харлоу.
Даже Дикий Кип, старший из пострелят, не знал всей правды о мамаше. А правда была в том, что много лет назад ее построил итальянский часовщик. У него не было своих собственных детей, и не было подходящей работы, поэтому он владел тележкой, которая продавала конфеты из патоки. В конце концов, он подружился с разными беспризорниками, которые покупали его грошовые лакомства. Для этих детей часовщик и построил свою машину, разные отходы, благодаря его изобретательности, смогли подарить детям любовь и ласку, которых они никогда не знали.
Харлоу ощутил часть истинного происхождения сиротской матери, когда изучил детали этого механизма. Он выяснил, что в качестве балансировочных рычагов были использованы телеграфные ударные механизмы, а паяльная проволока скручена в пружины. Он обнаружил различный хлам со всего города, который был хитро подобран ко всему механизму, и с точки зрения бизнесмена, Харлоу удивился изобретательности экономного конструктора, а его любительские познания в инженерном деле оказались практически бесполезны перед лицом хаотического нагромождения разномастных деталей.
Честер был человеком, который никогда не занимал свои руки и ум чем-то, кроме делания денег, но в ту ночь он получил несказанное удовольствие, разбираясь в устройстве физически ощутимого объекта. Пот тек у него по шее, так как подвал плохо проветривался, его пальцы покрылись тонким слоем масла, и его переполняла радость, когда очередной кусочек головоломки ложился на свое место.
-Наверняка дети знают, что это механизм, — сказал Честер, протирая один из шести фоно-дисков на итальянском языке, благодаря которым автомат пел и разговаривал.
-Некоторые с возрастом начинают подозревать, но к тому времени они обычно очень сильно ее любят. Она же всегда здесь с песней или с объятиями. Мама для многих нас – это первое приятное воспоминание.
Честер содрогнулся от мысли о том, что эти дети видели любовь только от машины. Он вспомнил свое собственное детство, свою любящую мать и домохозяйку. Его первым воспоминанием была деревянная лошадка, и сияющая улыбка отца под огромными усами.
Трут прочитал жалость на лице мистера Харлоу и с чувством собственного достоинства возразил:
-Послушайте, мистер. Мы получили больше тепла и заботы, чем большинство из детей на улице. Мы одна большая семья, и взрослые пострелята всегда помнят о том, откуда они появились, и рады нас видеть. Кроме того, у нас есть она.
Но в нем что-то изменилось, Трут первый раз назвал мамашу «она», и еще он почувствовал, что он больше не один из пострелят. Глядя на то, как богатый человек чинит машину, машину, которая была единственным источником душевного тепла всю его жизнь, он осознал всю бездушность этого механизма, только пародию на настоящую жизнь. Ему не хотелось так думать, но он знал, что больше никогда не сможет вернуться к тем детским мечтам, которые всегда были с ним.
-Просто почините ее, и я отведу вас домой. Джентльмену небезопасно прогуливаться по этим улицам, — холодно сказал он.
-Я хотел бы посмотреть, что она еще может, может быть послушать один из этих дисков. Здесь колыбельные? Или что-то еще? – спросил Харлоу, осторожно надевая восковой диск на штырь в ее горле.
-Нет, — сказал Трут, доставая сигарету из отворотов штанов. Он первый раз закурил перед мамой, и ему было все равно. Волшебство окончательно испарилось.
Щебетание детских голосов разносилось по коридорам, перемежаясь с грубыми выкриками мужских голосов. Трут погасил сигарету и выбежал из комнаты, оставив Харлоу прятаться за широкими мамиными юбками.
С общей комнате раздались возбужденные пререкания, после чего двое полицейских с красными от ярости лицами ворвались в комнату через драную занавеску. Харлоу выглянул из-за механизма, замерев от испуга.
-Мистер Харлоу? Нас позвал Мэт, — сказал один из полицейских, вытирая кровь с руки, прежде чем подать ее джентльмену.
-Вы не понимаете, — пробормотал Харлоу.
-У него все лицо в крови, — сказал старший своему молодому коллеге, — он в шоке. Отведите его домой, здесь и без вас хватит людей, чтобы переловить этих щенков.
Офицер рывком поставил Харлоу на ноги и практически потащил через бывшие конюшни, где повсюду горели небольшие костры, и было полно дыма. Тут и там лежали неподвижные фигурки, некоторые старались привести в чувства своих товарищей. Утешая себя мыслями о том. что большинству пострелят удалось скрыться, Харлоу надеялся поскорее забыть события этой ночи.
На улице шел снег, терявшийся среди дыма. Звук праздничного колокола едва достигал ушей старика, он был не в силах противостоять агонии и крикам, разносившимся по всему Хеллс Китчен.
Нил, не церемонясь, стукнул топорищем спящего Пайпа по ноге. Проснувшись, Пайп потер глаза, и увидел Нила в его военной форме.
-Что за переполох? – спросил Пайп, потягиваясь.
-Там бунт, — в его возгласе был слышен неуемный энтузиазм, он перебудил всех остальных. – Проклятые полицейские устроили облаву в гнезде пострелят. Они всю ночь вылавливали ребят на улицах и избивали их. Мы не можем оставить это просто так, Мертвые Кролики уже выступили. Славно сегодня потанцуем.
-Пострелята? – спросил Каламити, поднимаясь с кровати. Его голос звучал так глухо, словно он вещал со дна колодца.
-Да. Вероятно, они заграбастали какого-то вонючего богатея из соседнего квартала, выкрали прямо из его проклятого дома. У этих ребят больше отваги, чем рассудка. Ну что, Пайп, идешь?
Пайп, нехотя поднявшись, схватил лежащую рядом цепь.
Профессор мягко толкнул спящую Матильду.
-Полиция проломила достаточно голов этих пострелят. Нил и Пайп решили присоединиться к бунту.
-Ну так иди, если хочешь, — сказал она, открывая глаза.
-Нет, это не то… Просто… Они ведь только дети. Ничего не понимаю.
-Все когда-то были детьми, ничего особенного, — сонно пробормотала Матильда. – Давай спать.
Эта история демонстрирует нам, что ценность правды, как таковой, обычно переоценивают. На примере истории мистера Харлоу и пострелят мы узнали, что разочарование является могучим фактором взросления, а добро может совершаться при самых неприятных условиях.
Острая пульсирующая боль вернула Честера Харлоу к жизни. Он был всего в миле от своего кабинета, но он словно очутился в другом мире.
Он едва ли что-то видел в закопченном, похожем на пещеру логове пострелят. Он слышал их, шепчущих во тьме. Их голоса звучали так же, как и голоса его внуков вчера после полуночной службы, когда те размышляли о том, какие подарки они смогут найти завтра под елкой. Он не видел своих похитителей, но его не покидало ощущение, что это его собственные нежно любимые внуки каким-то чудом очутились в этой пещере.
Трут первым почувствовал, что старый бизнесмен пришел в себя. Он налил холодной воды в мятую консервную банку и протянул ее Харлоу.
-Сожалею, что нам пришлось вырубить вас, мистер. Видите ли, наша мамаша сильно больна, и только вы можете помочь нам, — голос Трута был скорее мальчишеским, чем принадлежал взрослому человеку. – Можете не волноваться, бить вас мы больше не будем.
В зеленоватом свечении мыльной свечи Харлоу едва мог различить очертания Трута, детское лицо с пирсингом едва проступало перед ним при этом слабом освещении. Он видел таких детей раньше, возможно не самих пострелят, но подобных им. Он видел эти тощие татуированные руки, которые залезали в его камин, когда ему требовалось вычистить три своих трубы. Он видел их крашеные волосы, светящиеся на солнце, когда они палками гоняли крыс на водохранилище. Он был среди этих детей каждый день своей жизни в городе, но никогда не обращал на них достаточно внимания. Как и большинство его благополучных товарищей, он знал о существовании этих уличных бродяг, но никогда по-настоящему не замечал их. Но очутившись в этом грязном подвале, который они, несомненно, называли своим домом, он неожиданно заметил в них не только забавных зверушек, но и своих собственных внуков.
Страх прошел, он знал, что эти дети не причинят ему больше боли.
-Вы осмотрите нашу маму, мистер? Ведь, правда? – спросил Прядильщик.
Честер кивнул в знак согласия, но тут до него донесся запах выкрашенных синькой волос Прядильщика. Мальчик придвинулся к нему ближе, чтобы задать этот вопрос, и Харлоу пришлось отвернуться, чтобы сдержать рвоту. Он никак не мог понять, почему эти дети истязают себя играми, красящим щелоком и татуировками. Трут помог ему встать.
-Осторожно, балки, здесь низкий потолок, — предупредил Трут, ведя бизнесмена за руку.
-Скажи, зачем все это? – спросил Честер, пока они шли через подвалы. – Кольцо у тебя в брови… татуировки на руках…
-Они неотделимы, — рассеянно ответил Трут, — забрать могут все, что угодно, но это надежно подтвердит личность.
Честер шел вдоль рядов с украденными тюфяками, на которых лежали десятки детей. Завернутые в лоскутные одеяла, они притворялись спящими, все до одного, но сквозь полуопущенные веки ребята следили за этим хорошо одетым незнакомцем, который оказался среди них.
Честер подумал, что ему удастся убедить своего шурина, который работал терапевтом, позаботиться о матери этих несчастных, если, конечно, ее болезнь небезнадежна. Он понял, что в его силах помочь этим детям, мимо которых он всегда проходил, не подав им и пенни. Может быть, все дело в празднике, или это давала о себе знать боль, разрывавшая его череп. Все, что он знал, это то, что сегодня он им точно поможет, даже если завтра забудет, что они так вот вошли в его жизнь.
Когда бизнесмен и попрошайка вошли в комнату мамаши, Прядильщик и Соль уже были там. Соль держал ее безжизненную руку в своей, пока Прядильщик пытался дочиста стереть темную жидкость, которая стекала по ее шее. Честера поразила мертвенная белизна женщины, развалившейся на изъеденном крысами матрасе. Она выглядела, словно привидение, настолько бледная, будто никогда не видела солнечного света. На ней было старинное платье, нелепо обшитое безвкусным кружевом. Она скорее была похожа на кассиршу из парка аттракционов, чем на мать двадцати детей, живущих в подвалах сгоревшей конюшни.
Честер встал на колени рядом с женщиной, подивившись красоте ее лица. Жуткий свет от чадящей свечки покрыл ее странной аурой, превратив ее в Мадонну из Бауэри, умиротворенную и божественную.
Честер хотел было взять руку мамаши, но Соль отпустил ее только тогда, когда Трут кивнул ему в знак согласия. На ощупь она была такой же холодной, как и на вид, но помимо этого она была удивительно твердой. Он даже отбросил ее сперва, напуганный ее сверхъестественной фактурой. Потов вновь робко поднял руку, и тонкие завитки отслоившейся краски цвета слоновой кости слетели с ее пальцев, Харлоу постучал по ее руке университетским кольцом, вызвав глухой звон.
-Она металлическая, — Честеру показалось, что он прошептал себе это под нос, но все в комнате его услышали.
-Покажи ему, Прядильщик, — сказал Трут.
Прядильщик медленно развязал на мамаше корсет, обнажив металлически каркас. Честер поднес свечу ближе к кукле, и танцующий свет выявил самое удивительно сочетание шестеренок и пружин, которые ему когда-либо доводилось видеть. Они словно были созданы природой, эдакий металлический мох, симбиоз взаимосвязанных организмов. Мужчина был зачарован сотнями часовых механизмов, противовесов и маятников, хотя в свое время видел много грандиозных изобретений. К этому обязывала должность председателя одного из крупнейших металлообрабатывающих цехов на восточном побережье «Металлоконструкции Шнайдера и Харлоу». Он заработал сотни тысяч долларов на поставках высококачественных металлических приборов для разных проектов, включая новое метро и аттракционы на Стиплчейзской Выставке.
Прядильщик показал на небольшую оловянную табличку в самом центре грудной клетки.
«Ф. Э. Шнайдер и Ч. Д. Харлоу, 1856»
-Вы же и есть Честер Харлоу? – многозначительно произнес Прядильщик.
-Да… Нет… Я хотел сказать, что это могло быть произведено моей компанией, но вы же не думаете… Слушайте, ребята, я хочу сказать, что я просто бизнесмен, а теперь еще и на пенсии. Я владел компанией, которая могла произвести ряд подобных деталей, но глядя на это, могу сказать, что не все из них наши. Эта пластинка могла быть частью нашей паровой стиральной машины, но остальные механизмы… Уверяю вас, я не в силах сделать хоть что-то с этой… женщиной.
-Но ведь прямо здесь ваше имя, сделайте, что можете, — вмешался Соль, поднося другую свечу, чтобы было больше света.
-Да, но это ошибка. Моя мастерская могла сделать этот элемент, но мы не имеем ничего общего с тем, кто собрал ее. Тот, кто это сделал, был настоящим гением. Ее надо… Я даже не могу предположить, где можно это сделать, но точно не здесь.
-Что это значит? – произнес прядильщик, в его голосе послышались металлические нотки.
Трут предусмотрительно влез между ними.
-Она наша мама, мистер. Она наша единственная мать. Если вы думаете, что сможете забрать ее, то можете забыть об этом. Она останется здесь, чтобы мы могли быть уверенны, что с ней ничего не произойдет. Можете ее починить?
-Нет, не могу, — ответил Харлоу, восхищенно разглядывая сложные латунные кружева металлических органов матери.
Трут прошептал Прядильщику:
-Значит, мы должны найти Шнайдера.
Харлоу повернулся к ним и сказал:
Послушайте, вам нет нужды это делать. Он поможет вам не больше, чем я. Вам нужен… Не знаю даже, кто может это сделать. Но Шнайдер вам точно не помощник. Здесь все так сложно, так уравновешено. Видите, пружина соскочила с крюка.
Честер поставил пружину на место, и рука немедленно ожила, сжав и открыв ладонь. Левое веко мамы начало моргать, и он не смог удержать удивленного возгласа.
-Это невероятно удивительно, все здесь составлено идеальным образом. Легко заметить, что этой шестеренке не хватает смазки, и все дело в той трубке на ее шее. Она протекает, и масло сюда не доходит, — сказал он, показывая на трубки, похожие на вены. – Я неуверен, но из-за этого не действует вся цепочка шестеренок. Дайте мне немного масла и воска, чтобы попытаться заделать эту дыру.
Честер потерял счет времени, пока возился с автоматом, его шокировало открытие того факта, что поломка была из-за такой малости. В течение первого часа он только и смог приучить ее сидеть и двигать руками назад и вперед, имитируя качание люльки. Он выяснил, что меняя давление в системе, он может заставить руки двигаться по-особенному: качать ребенка на руках, или вытянуть руку, чтобы погладить невидимое дитя по голове. Ему даже удалось заставить ее однажды сыграть в «патти-кейк», но повторить достижение он не смог. И каждый раз, когда он добивался определенного результата, ему приходилось перенастраивать все противовесы и маятники.
Соль и Прядильщик почувствовали себя измученными. Они оба сильно переволновались из-за приключения с похищением, поэтому они крадучись пробрались в общую комнату, чтобы немного поспать. Только Трут остался, чтобы подержать свечу для мистера Харлоу.
Даже Дикий Кип, старший из пострелят, не знал всей правды о мамаше. А правда была в том, что много лет назад ее построил итальянский часовщик. У него не было своих собственных детей, и не было подходящей работы, поэтому он владел тележкой, которая продавала конфеты из патоки. В конце концов, он подружился с разными беспризорниками, которые покупали его грошовые лакомства. Для этих детей часовщик и построил свою машину, разные отходы, благодаря его изобретательности, смогли подарить детям любовь и ласку, которых они никогда не знали.
Харлоу ощутил часть истинного происхождения сиротской матери, когда изучил детали этого механизма. Он выяснил, что в качестве балансировочных рычагов были использованы телеграфные ударные механизмы, а паяльная проволока скручена в пружины. Он обнаружил различный хлам со всего города, который был хитро подобран ко всему механизму, и с точки зрения бизнесмена, Харлоу удивился изобретательности экономного конструктора, а его любительские познания в инженерном деле оказались практически бесполезны перед лицом хаотического нагромождения разномастных деталей.
Честер был человеком, который никогда не занимал свои руки и ум чем-то, кроме делания денег, но в ту ночь он получил несказанное удовольствие, разбираясь в устройстве физически ощутимого объекта. Пот тек у него по шее, так как подвал плохо проветривался, его пальцы покрылись тонким слоем масла, и его переполняла радость, когда очередной кусочек головоломки ложился на свое место.
-Наверняка дети знают, что это механизм, — сказал Честер, протирая один из шести фоно-дисков на итальянском языке, благодаря которым автомат пел и разговаривал.
-Некоторые с возрастом начинают подозревать, но к тому времени они обычно очень сильно ее любят. Она же всегда здесь с песней или с объятиями. Мама для многих нас – это первое приятное воспоминание.
Честер содрогнулся от мысли о том, что эти дети видели любовь только от машины. Он вспомнил свое собственное детство, свою любящую мать и домохозяйку. Его первым воспоминанием была деревянная лошадка, и сияющая улыбка отца под огромными усами.
Трут прочитал жалость на лице мистера Харлоу и с чувством собственного достоинства возразил:
-Послушайте, мистер. Мы получили больше тепла и заботы, чем большинство из детей на улице. Мы одна большая семья, и взрослые пострелята всегда помнят о том, откуда они появились, и рады нас видеть. Кроме того, у нас есть она.
Но в нем что-то изменилось, Трут первый раз назвал мамашу «она», и еще он почувствовал, что он больше не один из пострелят. Глядя на то, как богатый человек чинит машину, машину, которая была единственным источником душевного тепла всю его жизнь, он осознал всю бездушность этого механизма, только пародию на настоящую жизнь. Ему не хотелось так думать, но он знал, что больше никогда не сможет вернуться к тем детским мечтам, которые всегда были с ним.
-Просто почините ее, и я отведу вас домой. Джентльмену небезопасно прогуливаться по этим улицам, — холодно сказал он.
-Я хотел бы посмотреть, что она еще может, может быть послушать один из этих дисков. Здесь колыбельные? Или что-то еще? – спросил Харлоу, осторожно надевая восковой диск на штырь в ее горле.
-Нет, — сказал Трут, доставая сигарету из отворотов штанов. Он первый раз закурил перед мамой, и ему было все равно. Волшебство окончательно испарилось.
Щебетание детских голосов разносилось по коридорам, перемежаясь с грубыми выкриками мужских голосов. Трут погасил сигарету и выбежал из комнаты, оставив Харлоу прятаться за широкими мамиными юбками.
С общей комнате раздались возбужденные пререкания, после чего двое полицейских с красными от ярости лицами ворвались в комнату через драную занавеску. Харлоу выглянул из-за механизма, замерев от испуга.
-Мистер Харлоу? Нас позвал Мэт, — сказал один из полицейских, вытирая кровь с руки, прежде чем подать ее джентльмену.
-Вы не понимаете, — пробормотал Харлоу.
-У него все лицо в крови, — сказал старший своему молодому коллеге, — он в шоке. Отведите его домой, здесь и без вас хватит людей, чтобы переловить этих щенков.
Офицер рывком поставил Харлоу на ноги и практически потащил через бывшие конюшни, где повсюду горели небольшие костры, и было полно дыма. Тут и там лежали неподвижные фигурки, некоторые старались привести в чувства своих товарищей. Утешая себя мыслями о том. что большинству пострелят удалось скрыться, Харлоу надеялся поскорее забыть события этой ночи.
На улице шел снег, терявшийся среди дыма. Звук праздничного колокола едва достигал ушей старика, он был не в силах противостоять агонии и крикам, разносившимся по всему Хеллс Китчен.
Нил, не церемонясь, стукнул топорищем спящего Пайпа по ноге. Проснувшись, Пайп потер глаза, и увидел Нила в его военной форме.
-Что за переполох? – спросил Пайп, потягиваясь.
-Там бунт, — в его возгласе был слышен неуемный энтузиазм, он перебудил всех остальных. – Проклятые полицейские устроили облаву в гнезде пострелят. Они всю ночь вылавливали ребят на улицах и избивали их. Мы не можем оставить это просто так, Мертвые Кролики уже выступили. Славно сегодня потанцуем.
-Пострелята? – спросил Каламити, поднимаясь с кровати. Его голос звучал так глухо, словно он вещал со дна колодца.
-Да. Вероятно, они заграбастали какого-то вонючего богатея из соседнего квартала, выкрали прямо из его проклятого дома. У этих ребят больше отваги, чем рассудка. Ну что, Пайп, идешь?
Пайп, нехотя поднявшись, схватил лежащую рядом цепь.
Профессор мягко толкнул спящую Матильду.
-Полиция проломила достаточно голов этих пострелят. Нил и Пайп решили присоединиться к бунту.
-Ну так иди, если хочешь, — сказал она, открывая глаза.
-Нет, это не то… Просто… Они ведь только дети. Ничего не понимаю.
-Все когда-то были детьми, ничего особенного, — сонно пробормотала Матильда. – Давай спать.
Эта история демонстрирует нам, что ценность правды, как таковой, обычно переоценивают. На примере истории мистера Харлоу и пострелят мы узнали, что разочарование является могучим фактором взросления, а добро может совершаться при самых неприятных условиях.
0 комментариев