Убить убийцу.

-Вот, мадемуазель… Я сделал всё, как вы просили.
Сухощавый пожилой мужчина в рабочем костюме и фартуке из толстой кожи осторожно выложил на стол странного вида ружьё--громоздкое, с довольно коротким, но толстым стволом и массивным прикладом, с которого свешивались два широких ремня, снабжённых пряжками.
-Калибр и прицельная дальность у этой штуковины, конечно, меньше, чем у стандартной армейской модели, но зато--конструктор-оружейник многозначительно поднял вверх указательный палец,--она значительно легче, и пригодна для скрытного ношения под одеждой!
Он замолчал и внимательно, пожалуй даже утрированно-внимательно посмотрел на гостью, посетившую его мастерскую.
Гостья--молодая девушка с красивым, но неестественно бесстрастным лицом, похожим на высеченную изо льда маску, одетая в длинное, мешковатое мужское пальто и берет, коротко кивнула и небрежно бросила на стол толстую пачку купюр.
-Э… Я, конечно, рад, что вам понравилась моя работа...--несколько ошарашенно пробормотал мастер.--Но всё-таки…
Девушка взяла ружьё, аккуратно пристроила его под своим пальто, развернулась на месте и, не сказав ни слова на прощание, вышла из мастерской.
-Эх, молодёжь… Ни вежливости, ни внимания!-- проворчал оружейник.--Вот раньше-то…
Он, одинокий человек, чаще всего проводящий время в обществе механизмов, привык разговаривать с собой. Это развлекало его и успокаивало; помогало бороться с тяжёлыми мыслями и усмирять отрицательные эмоции…
Страх, например.
Зачем юной леди может понадобиться облегчённый ракетомёт--младший брат очень милой штуки, из которой даже зелёный новобранец может подбить броневик? Да мало ли зачем! Нынче на дворе--эпоха тотальной эмансипации; домохозяйки радостно выбрасывают передники и идут работать, а чтобы завоевать сердце девушки зачастую приходится дарить ей не цветы, а набор инструментов. Пожилой мастер был достаточно умён для того, чтоб не задавать ненужных вопросов. Вслух не задавать Но он не мог ничего поделать со своим богатым вообразением, которое к тому же подстёгивало любопытство, вынужденно загнанное в глубины души…
Она--из полиции? Кирпичник и так снабжает своих псов по первому разряду. Она--анархистка? В их рядах есть технически подкованные профессионалы высочайшего класса, не ему чета. Она--член мафии? Эти крысы предпочитают красть, а не покупать…
Она… просто-напросто хочет пристрелить, скажем, неверного возлюбленного? Ага; а чтобы вывести тараканов она зальёт весь дом нервно-паралитическим газом.
Где логика?!
Мастеру было страшно…

***

-… А что было дальше?
-А дальше я, господин дознаватель, решил притвориться мёртвым. Вдруг прокатит? Лежу я, значит, на мостовой. Мостовая грязная. И холодная. Рядом подбитая машина догорает. От неё жар идёт…
-Ближе к делу, господин Фьюри.
-Хорошо…
Мы с дознавателем, плотным лысым человеком средних лет, сидели в тесной, полутёмной комнатёнке, расположенной в полуподвале одного окраинного полицейского участка. Стены--все в лохмотьях облезающей тёмно-зелёной краски; закопчённый потолок; пол, по которому словно бы прошёлся целый полк солдат, обутых в тяжёлые грязные сапоги. Холодно. Сыро. Из-под двери тянет сквозняком, и керосиновая лампа, висящая на крюке под самым потолком, раскачивается, и мечутся по стенам причудливые, гротескно изломанные тени…
На столе между нами стоит переносной фонограф. Воронки звукосборников, похожие на причудливые латунные цветы, жадно тянутся к нашим лицам, ловя каждое слово
-Значит, лежу я. Минуту. Две. И вдруг--слышу: шаги, потом--характерный такой звук взводимого курка, и--голос… Женский голос.
-Женкий?
-Да. Она сказала: «Сдохни, убийца!».
-Вот как?
Да-да, именно так. Мы, знаете ли, господин полицейская крыса, делаем оружие, и многие нас недолюбливают. Кто виновнее: тот, кто нажал на спусковой крючок--или тот, кто изготовил ружьё? Старый вопрос; ответ на него для меня очевиден.
А для других?
К тому же недавний взрыв у нас в Академии, с последствиями которого мы до сих пор разбираемся, должен был изрядно принизить нашу репутацию.
-Продолжайте.
-Ну… Я вскочил--и ударил. Не глядя. Мне повезло: удалось попасть ей по лицу…
-А вы, я смотрю, храбрец,--дознаватель усмехнулся не без иронии.
-На мне был экзоскелет,--я вернул ему усмешку.--Не снял, знаете ли, после работы: мы разбирали завалы.
А вот теперь мне удалось его пронять… Он, старательно делавший физиономию гранитным блоком даже когда я сказал, что стрелок--женщина, судорожно сглотнул и вытаращился на меня так, словно я только что признался, как минимум, в подготовке покушения на королеву и всех министров разом.
Что вас смущает? Ах да, понимаю: не по чину одному из числа «молодых надежд нашей науки», и по совместительству--потомку наистариннейшего аристократического рода лично ворочать покрытые отравой камни. Ну извините… У нас даже доктора наук, бывает, баллоны разгружают!
-Экзоскелет у меня старенький,--продолжил я,--приводвые трубки треснули, её ошпарило паром, и она убежала. Вот, собственно, и всё, господин дознаватель.
-Понятно...--полицейский рассеянно выбил пальцами на столешнице быструю телеграфную дробь.--Значит, говорите, лица вы не запомнили?
Когда это я такое говорил?--удивился я.
-Нет. Не запомнил.

… Я рассказывал эту же историю вечером того же дня, когда друзья затащили меня в какой-то замызганный кабак, отмечать мой второй день рождения, и напоили в результате до полного непотребства. Я рассказал её на следующий день жене--и она, слушая, так старательно изображала испуг и беспокойство за меня, что я ощутил себя заядлым театралом, присутствующим на провальном спектакле. Я повторил её через неделю на «бис» перед старшими братьями…
И каждый раз я врал.
Я на самом деле узнал её--ту, что хотела меня убить. Ведь ещё четыре месяца назад мы сидели в одной аудитории, за одной партой. Ольга Тольди, тихоня и скромница, классическая «серая мышка»… О да; все знают, кто именно водится в тихом омуте--но почему же они всплыли на поверхность?

***

«Боится нежить солнечного света!»--писал пару лет назад один поэт из тех, кого поклонники называют «совестью нации», а недоброжелатели--«крикливыми демагогами». Потом он таинственно исчез…
В этой комнате не было окон. Она находилась глубоко под землёй. Единственным источником света в ней служила стоявшая на столе странная конструкция из причудливо изогнутых стеклянных трубок, по которым неторопливо циркулировала бледно-голубая флюоресцирующая жидкость. Возле стола сидела на колченогом табурете одетая в скромное серое платье невысокая, хрупкая девушка со следами недавно залеченных ожогов на лице…
Остальные люди, находившиеся в комнате, старательно прятались в тенях.
-Вы нарушили мой прямой приказ...--тихий, скрипучий, равнодушный голос.
-Я...--начала было девушка.
-Меня не интересуют ваши попытки оправдаться. Я пригласил вас, чтобы сказать: это была ваша первая и последняя ошибка. Понятно?
-Да.
-Вон.
-И где вы только таких находите?--а этот голос, раздавшийся, едва за девушкой закрылась дверь, принадлежал, похоже, записному цинику и мизантропу.
-Это они меня находят, директор.
-Хорошо вам… Кстати, на всякий случай--для таких дел существует моя контора! Мне даже обидно…
-Ваши люди крепко держатся друг за друга. А мои--это так… расходный материал…
-И всё-таки: почему вы остановились?--деликатно-вкрадчивый женский голос.--У вас ведь была такая замечательная идея… Пара покушений на тех, что разрабатывает химическое оружие, грамотно организованная кампания в прессе--и вопящая толпа, заполонившая улицы столицы, окончательно преисполняется ненависти к противникам прогресса… а кто они---решать вам. Почему?
-Потому, что кое-кто меня переубедил, мадам. Господин барон! Всё ещё не желаете сдать «Чистый мир»?
-Нет, что вы! Издеваетесь?!--густейший оперный бас.
-Ой, зря… Вы вырастили крокодила в ванне…
-Так можно долго рассуждать,--снова включился в разговор обладатель циничного голоса.--Предлагаю перейти к более актуальным вопросам. С вопящими дебилами на улицах делать-то--что?
-Ха! Усмирить распоясавшееся быдло--дело пары минут для десятка броневиков с добрыми паровыми шестистволками, что делают по тысяче выстрелов в минуту!--грубый, низкий голос. Голос человека, привыкшего командовать, подчинять… ну и подчиняться.--Если вы не можете, директор--этим займусь я!
-Быдло… Осторожнее, маршал!--обладатель скрипучего голоса, похоже, был крепко недоволен.--Они же там, некоторым образом--того… Вернейшие лоялисты и пламенные почитатели её величества… Да-да! Она, несмотря на все свои, извиняюсь, достоинства, очень популярна среди представителей низших сословий. Они, некоторым образом, требуют справедливости, наказания виновников того жуткого взрыва в Академии вооружений. В общем--«Наш славный народ в едином порыве...». Хотите, завтра такие заголовки появятся во всех газетах?
-Ну да. Быдло любит, когда наказывают.
-Не умничайте, маршал. Вам не идёт.
-Э-м-м… Господа...--циник и мизантроп подпустил в голос столько яда, что его хватило бы на начинку доброй сотни химических снарядов крупного калибра.--Вы ещё дуэль начните. С вопящими дебилами-то что делать будем?
-Им нужен виновник?--вступил в беседу ещё один человек. Голос у него был сонный и глуховатый, лишённый даже малейших признаков эмоций. Так могла бы говорить бездушная машина… старый паровоз, к примеру, много лет простоявший на запасном пути, под дождём и снегом.--Так дайте им его.