Эпидемия.

-Доктор!--молодая, красивая женщина молитвенным жестом стиснула руки на груди и устремила на меня блестящие от еле сдерживаемых слёз глаза.--Вы ведь поможете моему несчастному супругу?! Он так страдает! И я! И я тоже страдаю! Эти его… Наклонности! В свете начали ходить воистину ужасные слухи! Вы ведь наверняка слышали про нравы, царящие в нашем высшем обществе, доктор; это же, прошу прощения, жуткий гадюшник!
-Э-м… Мадам...--я снял очки и протёр их полой халата.--Я ничего не могу гарантировать, но всё же…
-Умоляю, доктор Френд! Награда превзойдёт все ваши ожидания! Даю слово герцогини!
Моя визитёрша встала, промакнула глаза платком, церемонно поклонилась--и вышла из кабинета, шурша пышными юбками.

***

Н-да. Проблемка, однако. Итак, классика жанра: муж изменяет жене. Но вот только изменяет он не с какой-нибудь длинноного-грудастой вертихвосткой, а, сообразно нынешней эпохе торжествующего прогресса, с разнообразными механизмами. Времена меняются, и мы меняемся с ними. Проще говоря--молодой герцог Рудольф Лейто посвящает всё свободное время весьма своеобразному хобби, и совсем перестал обращать внимание на свою очаровательную супругу. Что делать бедной женщине? У паровой машины нет волос, чтобы их повыдёргивать, и пощёчин ей не надаёшь--ладонь же рассадить можно…
А ведь в свете--поговаривают… Герцог! Отпрыск древнейшего рода! Самому королю не зазорно будет преклонить пред ним колено. Вместо того, чтобы охотиться и блистать на приёмах--он предаётся даже не вполне традиционным, простительным аристократическим причудам, вроде обжорства, пьянства или распутства (как классического--так и извращённого), а возне со всякими железяками. Ручной труд--удел плебеев. Уж не сошёл ли он с ума?
Что ж. На этот случай--есть я. Доктор Сигизмунд Френд. Специалист по таким проблемам. Профессиональный, скажу без ложной скромности, изгонятель тараканов из человеческих мозгов…

***

… Передо мной на кушетке лежал худощавый юноша с тонким, нездорово-бледным лицом и неровно подстриженными тёмно-русыми волосами. Из манжет потёртой кожаной куртки выглядывали кисти рук--неожиданно крупные для его телосложения, все в шрамах и подозрительных пятнах, мозолистые, с длинными, узловатыми пальцами. Образ дополняли мешковатые парусиновые штаны, заляпанные грязью тяжёлые ботинки и сдвинутые на лоб очки-«консервы».
Н-да. И это, значит--герцог. Настоящий. Клейма негде ставить. Супруг обаятельной дамы, посетившей меня час назад. Куда катится этот мир?
Ничего; будем работать…
Я сел на стул, приставленный к кушетке так, чтобы лежащий на ней не видел меня.
-Ну-с, ваша светлость, и что же вас беспокоит?
-Ничего.
-Так почему ж вы пришли ко мне?
-Вы не поверите: жена попросила. Целыми днями ходит и нудит: «Сходи к психоаналитику!». Она у меня умная, доктор. Вот я и подумал: может, со мной и правда что-то не так?
-Желаете поговорить об этом?
-О чём?
-О вашей жене.
-А я думал, вы хотите поговорить про моё увлечение механикой.
-Извольте. Когда вы в первый раз поняли, что вам нравятся механизмы?
-Да… Ещё в детстве, наверно.
Так-так,--подумал я. Детство. Источник всех комплексов и фобий, как говорил один мой коллега.
-Можно немного поподробнее?
-Подробностей? Даже не знаю, с чего начать, доктор...--герцог Лейто негромко хихикнул и потёр подбородок.--Вот вы, наверно, думаете, что у нас, аристократов, не жизнь, а сплошной праздник? Чёрта с два. Простите. «Титул даёт привилегии и налагает обязательства»--слышали? Попробуйте представить, каково это--не иметь свободы… то есть вообще не иметь. Видите ли… Ты живёшь--и заранее всё знаешь: кем тебе суждено стать, чем заниматься, с кем создать семью… Мне-то с женой ещё повезло--мы с детства дружили. А вот моему отцу… Как они с матерью ругались! Честное слово: я таких слов не слышал даже тогда, когда меня как-то раз занесло в один кабак на окраине, где пили воздухоплаватели, грузчики и студенты с кафедры паталогоанатомии. Понимаете? Как в тюрьме, доктор Френд. Шаг влево, шаг вправо, прыжок на месте--расстрел. Арестанты иногда бунтуют. А такие, как я… Вот моя младшая сестра, например, подалась в анархисты. Э-э… Зря я это сказал. Надеюсь, вы не пойдёте в полицию? Ну а старший брат… Можно, я не буду говорить о нём? Позор семьи, как-никак.
-Я врач, ваша светлость. Продолжайте. Это важно.
-Хе… Как бы это сказать… Почему отец перед смертью назвал наследником титула меня, младшего сына? Потому, что род должен продолжаться; а у моего старшего братца, в силу его наклонностей, детей не будет. Никогда…
-А вы, значит…
-А я--увлёкся механикой. Эх, это было… Глоток свободы, доктор! Понимаете? Сначала ты тихо, тайком, ночью под одеялом читаешь книги; а днём ты ходишь и улыбаешься про себя, и чувствуешь: вы все не властны надо мной; я уже не ваш; я нашёл дверцу в золотой клетке--дверцу, ведущую в особый мир, который я могу создать для себя и только для себя… А потом ты ты берёшься за дело… О! Это чувство, когда впервые в жизни берёшь в руки паяльник, или вставляешь отвёртку в шлиц винта!.. Вот… вот нечто вроде этого, наверно, ощущал когда-то Бог-Творец… И ты чувствуешь себя подобным ему… Надеюсь, доктор, вы не из ортодоксов?
Я, не сдержавшись, потёр ладони. Симптомчик?
-Так-так… Вставляешь? Отвёртку? В шлиц?
И тут--мой пациент рассмеялся. Счастливо. Во весь голос.
-Доктор Френд...--он икнул, вытер глаза рукавом и повернул ко мне голову.--Ох уж мне эти ваши психоаналитические штучки… Ну почему вы вечно стремитесь свести всё к тому, что в трусах? Может, это было актуально век назад--но нынче, некоторым образом, дирижабли бороздят воздушный океан… Простите. Позвольте спросить? Вы ведь заканчивали медицинский факультет?
-Да. Кафедру психиатрии.
-Значит, в механике вы не разбираетесь.
-Нет, почему же…
Герцог Лейто глубоко вздохнул, усмехнулся уголком рта и посмотрел мне прямо в глаза. Чёрт,--подумал я. А ведь он гораздо старше, чем выглядит…
-Доктор. Если вы действительно желаете во всём разобраться--вам следует ознакомиться с предметом… Хотите, я кое-что порекомендую?
По логике вещей--я должен был строго сверкнуть очками и изронить преувеличенно-отстранённым голосом: «Пациент, лежите.». Но мои губы сами по себе произнесли:
-Да.
-Отлично. Начнём с самого простого. Записывайте названия: Иоганн Артебол, «Теория механизмов и машин»; Пьетро Прерия, «Сопротивление материалов»…

***

Зима. Раннее утро. Скоро рассветёт. Скромный кабинет в психиатрической лечебнице. В окно стучатся снежинки.
За столом, друг напротив друга--двое: белобрысый лопоухий юноша и грузный пожилой мужчина в белом халате.
-Доктор!--юноша молитвенно сложил руки на груди и устремил поблескивающие от еле сдерживаемых слёз глаза на своего визави.--Вы ведь поможете моему несчастному отцу? Ну хотя бы из чувства профессиональной солидарности!
-Так,--доктор Альфред Игл снял пенсне и протёр его полой халата.--По порядку, пожалуйста.
-Это началось полгода назад, после того, как он поработал с одним пациентом. Герцог… Не помню. И с тех пор моего отца словно подменили! Он совсем забросил практику! Он оборудовал прямо в спальне настоящую мастерскую--и целыми днями пропадает в ней! Весь дом провонял угольной гарью и канифолью, дышать невозможно; куда ни шагнёшь--наступишь на шестерёнку! Слуги поувольнялись--так он сделал механических слуг! Гости их пугаются! А ещё они постоянно ломаются, отец их чинит--и смеётся! Да страшно так! Представляете, доктор Игл?!
-Да, проблема, однако… Я поработаю с вашим отцом. Приведите его ко мне.

***

Поздняя осень. Скелеты деревьев тянут руки-ветви вверх в безмолвной мольбе о тепле и солнце. Низко нависшее свинцово-серое небо напоминает крышку гроба, и с него сеется нечто мокрое и холодное…
Далёкая окраина столичного города. Узкая извилистая улочка. Трёхэтажный дом, окрашенный в канареечно-жёлтый цвет.
На стене, справа от входной двери--эмалированная табличка: «Психиатрическая больница №1».
А к самой двери приклеен листок бумаги, на котором написано: «Закрыто по причине нехватки врачей.»…