Проект "Тарантул". Часть 1. Глава 1 (2), Глава 2(1).
…
— То есть поворачивать во время боя «Тарантул» сможет, — кивнул Кирилл Петрович. — А вот если ему нужно будет развернуться назад?
— То тогда ему придётся сделать ощутимый круг радиусом до двадцати метров, — признался Елисей. — Справедливости ради, подобные погрешности не влияют на исход боя. Следует изначально задать танку направление — и он пойдёт вперёд, наводя панику на врагов.
Продолжая тянуть рычаги, Елисей воочию продемонстрировал ему, как танк разворачивается на складе, едва не задевая кабиной крышу, и при этом с каждым шагом поднимая облачка пыли.
— А теперь расскажи мне о самом главном. То, без чего танк не может называться танком.
— Ты имеешь в виду, пушка? Она находится ровно под передней кабиной. Два рычага, управляющие пушкой, расположены отдельно от остальных, чтобы водитель в панике не дотянулся до них. Вот этот, собственно, зажигает порох и отправляет ядро в полёт. А этот второй подаёт из основной кабины следующее ядро и закатывает его прямо в пушку.
— То есть, если вдруг что-то пойдёт не так, и пушку разорвёт к чёртово матери, то кабина вместе с водителем взлетит на воздух?
— Исключено! Пушка прочна и надёжна.
— Сколько ядер может нести на себе танк?
— Около полусотни. При этом «Тарантул» может использоваться и как транспортник. То есть, внутрь кабины может поместиться около десятка солдат, и водитель без труда перенесёт их в стан вражеской армии.
Кирилл представил себе, как эти несчастные будут ютиться в узком проходе, едва не обжигаясь о стенки парового котла. От одной этой мысли у него стала развиваться клаустрофобия.
— Пушка может стрелять только вперёд? Относительно кабины? Серьёзное упущение.
— Отнюдь. Сама кабина водителя, независимо от основного тела, способна поворачиваться на те же тридцать градусов влево и вправо. И на метр вверх и вниз.
— О-ох, да тут нужно серьёзно привыкнуть к этому орудию, чтобы научиться попадать в цель, — покачал головой Кирилл Петрович.
— У меня есть такой человек. Специально обученный водитель. Сам-то я останусь в Петербурге, а вот он поедет с вами.
— Кто таков?
— Зимин. Я вас всех позже познакомлю.
Наконец-таки сделав круг почёта по обширному складу, «Тарантул» остановился. Ноги стали складываться внутрь себя, и кабина опустилась, прижавшись брюхом к каменному полу. Вышедших наружу Кирилла и Елисея офицеры приветствовали аплодисментами.
— Потрясающе! Какая мощь!
— Богатырская сила, заключённая в сталь!
— Невероятно! Подобное изобретение послужит отличным примером величия России! Вы не находите?
Елисей, ни капли не скромничая, принимал поздравления и похвалы.
— А не проще было бы сделать ему гусеничную ходовую часть? — неожиданно произнёс Забельский.
Все остальные тут же притихли, словно этот мужчина уже успел за короткий срок стать их негласным лидером, пока они вдвоём катались под потолком.
Елисей развёл руками:
— Но тогда он перестал бы называться «Тарантулом», а взяли бы имя «Гусеница». Согласитесь, не слишком-то лицеприятное название для столь грандиозного механизма, — уточнил изобретатель. — Он был спроектирован специально для того, чтобы преодолевать высокие препятствия вроде крепостных стен, которые не может объехать обычный танк.
— А почему его назвали «Тарантулом», если у него четыре ноги?
— Для устрашения, — ответил изобретатель, неожиданно выкрикнув, — Митька! Ёж твою мать! Закрывай!
Снова скрип крутящейся ручки и звон цепи. Секции ската, сложенные гармошкой, стали распрямляться, закрывая крышу.
Кирилл Петрович задрал голову к потолку, где гремели жестяные листы, которыми были обиты раздвижные секции. Страшно представить, что где-то там, на уровне пятнадцати метров, он не так давно был с Елисеем в водительской кабине. Стало холодать. Пол склада заметно припорошило февральским снежком.
— А если крепостные стены окажутся выше? — не сдавался Забельский.
— Не забывайте, что это опытный прототип, ещё не использовавшийся в реальном бою, поэтому его ещё можно будет доделать и даже переделать полностью, несмотря на спешность заказа. — Елисей любовно провёл ладонью по стеклу водительской кабины, мимоходом заметив, что забыл захлопнуть форточку, — К тому же эту информацию мы специально узнавали у военных. Высота стен Хивы — около десяти метров, так что мой аппарат может запросто перешагнуть через них, войти в столицу и поднять панику среди местного населения. И даже забросить в тыл врага около десятка солдат.
— Тут стало холодно. Пройдёмте в основное здание.
Скучковавшись, мужчины вышли из склада на улицу, где уже вовсю валил снег, и, пройдя пару десятков метров до каменного здания администрации, зашли в отапливаемое помещение зала собраний, где за большим круглым столом уже сидел неизвестный мужчина.
— Приветствую вас, господа, — он встал с кресла.
— Прошу знакомиться — Антон Зимин, — Елисей Михайлович указал рукой на мужчину. — Официальный водитель «Тарантула». Человек, посвящённый во всю имеющуюся документацию об этом аппарате.
Пока офицеры знакомились, пожимая руки новичку, Елисей продолжал:
— Зимина специально обучали вождению этого танка, поэтому если у вас возникнут какие-либо вопросы, то смело можете задавать их ему. Пока вы будете ехать в Мангышлак, время обсудить особенности конструкции у вас будут.
Позже, когда горничная принесла поднос с бокалами и бутылкой шампанского, открытой по этому случаю, Елисей произнёс тост:
— За то, чтобы вся ваша затея, связанная с этим походом, закончилась благополучно.
— Оплошать не имеем права, — кивнул Глебский.
— Ни в коем случае, — кивнул Елисей Михайлович. — Сам царь приказал задействовать в походе «Тарантула». Как я уже говорил, готовятся несколько заказов для оборонной промышленности. Несколько зарубежных государств заинтересованы в покупке нашего детища. Этот поход будет отличной рекламой, и всё должно пройти без сучка, без задоринки!
— Я так понимаю, для продажи за границу, вы будете поставлять танки без российских гербов на корпусе? — уточнил Шутов.
— Разумеется. Я попросил сделать их для того, чтобы хивинцы поскорее уяснили, с кем именно они будут воевать. И чей герб, вместо ханского символа, после похода будет развеваться над столицей.
— Послушайте, Елисей Михайлович, — вперёд вышел Глебский. — А не проще ли было бы придумать такой аппарат, который мог бы закапываться в землю и рыть туннели, и таким образом подрыть основание крепостных стен и обрушить их.
Елисей развёл руками, ответив:
— Вы удивитесь, но подобный аппарат предлагали на разработку. И я даже провёл пару ночей над проектированием и вычислениями. Но увы, комиссия посчитала проект нецелесообразным. Хотя, если верить моим подсчётам, эта машина имела бы равноценную пользу в походе, что и у «Тарантула».
— «Тарантул», — произнёс медленно Глебский. — Название-то какое.
— Послушайте, Елисей Михайлович. Ведь столь необычное имя было ему дано не только ради устрашения, я прав? — присоединился Путилов. — Это ведь аббревиатура?
—Да, в некоторой степени, — кивнул инженер.
— И как же она расшифровывается?
—Это название… о-ох, вот память-то… что-то вроде: Технологический Аппарат… кажется, Научный, Таранного Управления, — Елисей честно напрягал мозг, пытаясь вспомнить слова. — Не помню. Надобно будет в записях посмотреть. Там где-то было.
— Таранного Управления? — брови Шутова поползли вверх. — То есть, помимо пушек, этот монстр может ещё и стены вражеские таранить?
— Посмотрим, что эта махина вообще сможет сделать, — ехидно заметил Забельский. — Вот приедем в Мангышлак, и посмотрим.
Глава 2.
Кирилл Петрович был несказанно рад тому факту, что военную кампанию начали в конце зимы, так как в Хивинском ханстве, куда они направлялись, к тому времени, как они дойдут до конечного пункта, будет стоять относительно тёплая погода. Министерство планировало отправиться туда в начале января, но, как это в России обычно бывает, произошла задержка. Кирилл понимал, что лучше уж февраль, чем середина лета. Задумай начальство отправиться в поход в июне, то военные попали бы в самое пекло.
«Тарантула», под присмотром самого Елисея Михайловича, сложили и погрузили в отдельный грузовой вагон, стоявший в хвосте. Сам по себе состав был военным, поэтому головной паровоз был бронированным, также как и грузовой вагон. Помимо этого, в составе были целых два тендера с углём, один обеденный вагон и два пульмановских пассажирских, которые заняли офицеры, инженеры-ассистенты, а также военные чины, которым надлежало прибыть в Мангышлак для дальнейших действий.
Состав стоял на самой дальней железнодорожной платформе, вдали от глаз толпы. Впрочем, цели поездки старались не афишировать.
Несмотря на то, что часы вокзала пробили шесть вечера, стояла зимняя темень. Платформа освещалась газовыми фонарями, в свете которых падали снежинки, кружась в потоках воздуха.
— Волнуетесь? — спросил Кирилл Петрович у переминающегося с ноги на ногу Зимина. Видно было, что он замёрз, но гордость не позволяла сесть в тёплый вагон самым первым. Сам Кирилл при этом не стеснялся кутаться в шинель.
— Есть немного. Я ведь раньше ничем особым не занимался. Так, пушки паровые прилаживал к месту и нацеливал во время боя, или там… коляски самоходные генеральские чинил, в которые ядро вражеское попадало. Был простым солдатом, имеющим интерес к механизмам. А тут мне разом и чин повысили, и такое задание ответственное дали.
— Даст Бог, ещё повыше поставят, если всё аккуратно пройдёт. — Кирилл похлопал его по плечу.
— Простите, у вас папироски не найдётся?
— Я не курю, — ответил Кирилл Петрович. Тем не менее, вынул из кармана портсигар и открыл, протянув мужчине.
— А говорили, не курите. — Зимин вынул одну и закурил от услужливо протянутой зажигалки. Он заметил, что это маленькое устройство очень дорогое на вид. — «Подарок любовницы, никак иначе».
— Это специально для собеседников. Чтобы было легче вести разговор.
— Да, у нас так, — кивнул водитель, выдыхая дым в морозный воздух. — Если не куришь и не пьёшь, то друзей сложно завести.
Когда машинист дал первый свисток, на платформе появились офицеры охраны с заплечными мешками на спине. Пожимая руки Зимину и Кириллу, они садились в вагон, занимая места и перешучиваясь между собой. Только Забельский немного задержался:
— Послушайте, любезный, — он повернулся к Кириллу. — А ведь мы с остальными так и не узнали, как вас зовут.
— Разве? Вы слышали несколько раз, как ко мне обращался наш инженер. Кирилл Петрович, — напомнил он.
— Это понятно. А фамилия?
Мужчина, склонив голову, незаметно улыбнулся:
— Организация моя не советует светить моей фамилией направо и налево. Но конкретно в данном походе я участвую под фамилией Барсуков. Ежели вам когда-нибудь нужно будет назвать мою фамилию, называйте Барсуковым.
— Организа-ация, — хитро прищурившись, повторил Забельский. — Что же это за организация такая, что прошлое человека скрывать приходится? И можно ли вам после этого доверять?
— Поверьте — можно.
Скептически оглядев его с ног до головы, офицер развернулся и пошёл к паровозу.
— Кирилл Петрович! Солнце моё!
К нему по перрону шла статная женщина, облачённая в чёрную шубку, из под которой был виден подол сиреневого платья, яркость которому явно придавали недавно изобретённые анилиновые красители. Плечи покрывала меховая пелерина, капюшон которой скрывал её волосы и лоб. Через плечо была переброшена сумочка, а в руке она несла кожаный чемодан с углами, обитыми медью и заклёпками. Аполлинария Вениаминовна Звенигородская — журналистка газеты «Имперский вестник». Она шла размашистым шагом, словно генерал на параде мимо строя солдат. Такая готова пойти на таран, но решить свою проблему. Второй свисток машиниста будто приветствовал её.
— Вы? — улыбка на лице Кирилла была искренней. — Аполлинария Вениаминовна, неужели вы с нами едете?
— А как же? — она остановилась рядом с ним, поставив чемодан, и протянула ручку. Мужчина галантно чмокнул её. — Ведь должен же кто-то освещать в прессе ваш славный поход?
— И совершенно случайно мы с вами оказались в одном поезде? — лукаво усмехнулся Кирилл.
— Вы не поверите, но — да, случайно. У меня, разумеется, много связей, и я могла вычислить, где вы будете в следующий раз и куда вас снова занесёт задание вашего начальства. Но конкретно в этот раз — чистое везение.
— Всё такая же красивая, — Кирилл Петрович, без смущения оглядел женщину с ног до головы.
Она, будто подыгрывая ему, покрутилась вокруг себя, демонстрируя платье и придерживая капюшон, чтобы он не слетел с головы.
— Из последней коллекции Чарльза Ворта. Сама из Парижа привезла. Люблю себя побаловать.
— И всё такая же самостоятельная. — Кирилл указал на чемодан. — Для таких тяжестей у нас есть носильщики.
— Ах, вы об этом. Но с кого же потом будет спрос, если одна из моих вещей пропадёт? Нет, этим мальчишкам веры нет. Всё сама. Тем более, он не такой уж и тяжёлый.
— Прекрасно. Тогда я не буду навязываться и позволю вам донести багаж до купе, согласны?
— А-ах, шельмец! Подловил! — она погрозила ему пальцем. — Знал ведь, что я попрошу об этом. Ну что же, назвался груздем — полезай в кузов.
Аполлинария взяла чемодан и скрылась в вагоне.
Ещё пять минут спустя машинист просвистел уже третий раз. Последние сборы и проводы. Собственно провожающих, кроме военных, и не было. Все пассажиры поезда были так или иначе связаны с предстоящим походом на столицу среднеазиатского ханства.
Кирилл Петрович расположился во втором пассажирском вагоне, который отдали офицерам и адьютантам. Первый вагон заняли генералы вместе с секретарями и журналистка Звенигородская.
— Долго ехать будем? Никто не знает? — спросил Путилов.
— Трое суток кажись, — ответил Забельский.
Кирилл вместе с Путиловым заняли второе купе, а Забельский пришёл к ним в гости, поговорить по душам.
— Где-то около пятидесяти восьми часов, — ответил Кирилл. — До Мангышлака чуть меньше двух тысяч восьмисот вёрст. Делим на среднюю скорость паровоза — сорок семь вёрст в час, и получаем пятьдесят восемь часов.
— Ох ты, — коротко хохотнул Забельский, — У вас там под черепушкой никак машинка вычислительная спрятана. Значит, два с половиной дня.
— Да, и если в пути всё пройдёт без задержек, то прибудем к полуночи по местному времени.
— Зуб даю, генерал нас
тут же муштровать начнёт.
— Так, а в чём проблема? Время есть — отсыпайтесь.
Кирилл снял шинель и расстегнул верхние пуговицы белоснежной гимнастёрки. Путилов же успел расстегнуть все пуговицы и ремень, положив кобуру на столик:
— Махину отстроили — будь здоров. Неужели она и взаправду стены перешагнёт? — изумился офицер.
— Вот приедем в Хивы, там и узнаем. Может и перешагнёт. А может и застрянет, брюхо себе расцарапает и пушку погнёт, — скептически заметил Забельский.
Продолжение следует…
— То есть поворачивать во время боя «Тарантул» сможет, — кивнул Кирилл Петрович. — А вот если ему нужно будет развернуться назад?
— То тогда ему придётся сделать ощутимый круг радиусом до двадцати метров, — признался Елисей. — Справедливости ради, подобные погрешности не влияют на исход боя. Следует изначально задать танку направление — и он пойдёт вперёд, наводя панику на врагов.
Продолжая тянуть рычаги, Елисей воочию продемонстрировал ему, как танк разворачивается на складе, едва не задевая кабиной крышу, и при этом с каждым шагом поднимая облачка пыли.
— А теперь расскажи мне о самом главном. То, без чего танк не может называться танком.
— Ты имеешь в виду, пушка? Она находится ровно под передней кабиной. Два рычага, управляющие пушкой, расположены отдельно от остальных, чтобы водитель в панике не дотянулся до них. Вот этот, собственно, зажигает порох и отправляет ядро в полёт. А этот второй подаёт из основной кабины следующее ядро и закатывает его прямо в пушку.
— То есть, если вдруг что-то пойдёт не так, и пушку разорвёт к чёртово матери, то кабина вместе с водителем взлетит на воздух?
— Исключено! Пушка прочна и надёжна.
— Сколько ядер может нести на себе танк?
— Около полусотни. При этом «Тарантул» может использоваться и как транспортник. То есть, внутрь кабины может поместиться около десятка солдат, и водитель без труда перенесёт их в стан вражеской армии.
Кирилл представил себе, как эти несчастные будут ютиться в узком проходе, едва не обжигаясь о стенки парового котла. От одной этой мысли у него стала развиваться клаустрофобия.
— Пушка может стрелять только вперёд? Относительно кабины? Серьёзное упущение.
— Отнюдь. Сама кабина водителя, независимо от основного тела, способна поворачиваться на те же тридцать градусов влево и вправо. И на метр вверх и вниз.
— О-ох, да тут нужно серьёзно привыкнуть к этому орудию, чтобы научиться попадать в цель, — покачал головой Кирилл Петрович.
— У меня есть такой человек. Специально обученный водитель. Сам-то я останусь в Петербурге, а вот он поедет с вами.
— Кто таков?
— Зимин. Я вас всех позже познакомлю.
Наконец-таки сделав круг почёта по обширному складу, «Тарантул» остановился. Ноги стали складываться внутрь себя, и кабина опустилась, прижавшись брюхом к каменному полу. Вышедших наружу Кирилла и Елисея офицеры приветствовали аплодисментами.
— Потрясающе! Какая мощь!
— Богатырская сила, заключённая в сталь!
— Невероятно! Подобное изобретение послужит отличным примером величия России! Вы не находите?
Елисей, ни капли не скромничая, принимал поздравления и похвалы.
— А не проще было бы сделать ему гусеничную ходовую часть? — неожиданно произнёс Забельский.
Все остальные тут же притихли, словно этот мужчина уже успел за короткий срок стать их негласным лидером, пока они вдвоём катались под потолком.
Елисей развёл руками:
— Но тогда он перестал бы называться «Тарантулом», а взяли бы имя «Гусеница». Согласитесь, не слишком-то лицеприятное название для столь грандиозного механизма, — уточнил изобретатель. — Он был спроектирован специально для того, чтобы преодолевать высокие препятствия вроде крепостных стен, которые не может объехать обычный танк.
— А почему его назвали «Тарантулом», если у него четыре ноги?
— Для устрашения, — ответил изобретатель, неожиданно выкрикнув, — Митька! Ёж твою мать! Закрывай!
Снова скрип крутящейся ручки и звон цепи. Секции ската, сложенные гармошкой, стали распрямляться, закрывая крышу.
Кирилл Петрович задрал голову к потолку, где гремели жестяные листы, которыми были обиты раздвижные секции. Страшно представить, что где-то там, на уровне пятнадцати метров, он не так давно был с Елисеем в водительской кабине. Стало холодать. Пол склада заметно припорошило февральским снежком.
— А если крепостные стены окажутся выше? — не сдавался Забельский.
— Не забывайте, что это опытный прототип, ещё не использовавшийся в реальном бою, поэтому его ещё можно будет доделать и даже переделать полностью, несмотря на спешность заказа. — Елисей любовно провёл ладонью по стеклу водительской кабины, мимоходом заметив, что забыл захлопнуть форточку, — К тому же эту информацию мы специально узнавали у военных. Высота стен Хивы — около десяти метров, так что мой аппарат может запросто перешагнуть через них, войти в столицу и поднять панику среди местного населения. И даже забросить в тыл врага около десятка солдат.
— Тут стало холодно. Пройдёмте в основное здание.
Скучковавшись, мужчины вышли из склада на улицу, где уже вовсю валил снег, и, пройдя пару десятков метров до каменного здания администрации, зашли в отапливаемое помещение зала собраний, где за большим круглым столом уже сидел неизвестный мужчина.
— Приветствую вас, господа, — он встал с кресла.
— Прошу знакомиться — Антон Зимин, — Елисей Михайлович указал рукой на мужчину. — Официальный водитель «Тарантула». Человек, посвящённый во всю имеющуюся документацию об этом аппарате.
Пока офицеры знакомились, пожимая руки новичку, Елисей продолжал:
— Зимина специально обучали вождению этого танка, поэтому если у вас возникнут какие-либо вопросы, то смело можете задавать их ему. Пока вы будете ехать в Мангышлак, время обсудить особенности конструкции у вас будут.
Позже, когда горничная принесла поднос с бокалами и бутылкой шампанского, открытой по этому случаю, Елисей произнёс тост:
— За то, чтобы вся ваша затея, связанная с этим походом, закончилась благополучно.
— Оплошать не имеем права, — кивнул Глебский.
— Ни в коем случае, — кивнул Елисей Михайлович. — Сам царь приказал задействовать в походе «Тарантула». Как я уже говорил, готовятся несколько заказов для оборонной промышленности. Несколько зарубежных государств заинтересованы в покупке нашего детища. Этот поход будет отличной рекламой, и всё должно пройти без сучка, без задоринки!
— Я так понимаю, для продажи за границу, вы будете поставлять танки без российских гербов на корпусе? — уточнил Шутов.
— Разумеется. Я попросил сделать их для того, чтобы хивинцы поскорее уяснили, с кем именно они будут воевать. И чей герб, вместо ханского символа, после похода будет развеваться над столицей.
— Послушайте, Елисей Михайлович, — вперёд вышел Глебский. — А не проще ли было бы придумать такой аппарат, который мог бы закапываться в землю и рыть туннели, и таким образом подрыть основание крепостных стен и обрушить их.
Елисей развёл руками, ответив:
— Вы удивитесь, но подобный аппарат предлагали на разработку. И я даже провёл пару ночей над проектированием и вычислениями. Но увы, комиссия посчитала проект нецелесообразным. Хотя, если верить моим подсчётам, эта машина имела бы равноценную пользу в походе, что и у «Тарантула».
— «Тарантул», — произнёс медленно Глебский. — Название-то какое.
— Послушайте, Елисей Михайлович. Ведь столь необычное имя было ему дано не только ради устрашения, я прав? — присоединился Путилов. — Это ведь аббревиатура?
—Да, в некоторой степени, — кивнул инженер.
— И как же она расшифровывается?
—Это название… о-ох, вот память-то… что-то вроде: Технологический Аппарат… кажется, Научный, Таранного Управления, — Елисей честно напрягал мозг, пытаясь вспомнить слова. — Не помню. Надобно будет в записях посмотреть. Там где-то было.
— Таранного Управления? — брови Шутова поползли вверх. — То есть, помимо пушек, этот монстр может ещё и стены вражеские таранить?
— Посмотрим, что эта махина вообще сможет сделать, — ехидно заметил Забельский. — Вот приедем в Мангышлак, и посмотрим.
Глава 2.
Кирилл Петрович был несказанно рад тому факту, что военную кампанию начали в конце зимы, так как в Хивинском ханстве, куда они направлялись, к тому времени, как они дойдут до конечного пункта, будет стоять относительно тёплая погода. Министерство планировало отправиться туда в начале января, но, как это в России обычно бывает, произошла задержка. Кирилл понимал, что лучше уж февраль, чем середина лета. Задумай начальство отправиться в поход в июне, то военные попали бы в самое пекло.
«Тарантула», под присмотром самого Елисея Михайловича, сложили и погрузили в отдельный грузовой вагон, стоявший в хвосте. Сам по себе состав был военным, поэтому головной паровоз был бронированным, также как и грузовой вагон. Помимо этого, в составе были целых два тендера с углём, один обеденный вагон и два пульмановских пассажирских, которые заняли офицеры, инженеры-ассистенты, а также военные чины, которым надлежало прибыть в Мангышлак для дальнейших действий.
Состав стоял на самой дальней железнодорожной платформе, вдали от глаз толпы. Впрочем, цели поездки старались не афишировать.
Несмотря на то, что часы вокзала пробили шесть вечера, стояла зимняя темень. Платформа освещалась газовыми фонарями, в свете которых падали снежинки, кружась в потоках воздуха.
— Волнуетесь? — спросил Кирилл Петрович у переминающегося с ноги на ногу Зимина. Видно было, что он замёрз, но гордость не позволяла сесть в тёплый вагон самым первым. Сам Кирилл при этом не стеснялся кутаться в шинель.
— Есть немного. Я ведь раньше ничем особым не занимался. Так, пушки паровые прилаживал к месту и нацеливал во время боя, или там… коляски самоходные генеральские чинил, в которые ядро вражеское попадало. Был простым солдатом, имеющим интерес к механизмам. А тут мне разом и чин повысили, и такое задание ответственное дали.
— Даст Бог, ещё повыше поставят, если всё аккуратно пройдёт. — Кирилл похлопал его по плечу.
— Простите, у вас папироски не найдётся?
— Я не курю, — ответил Кирилл Петрович. Тем не менее, вынул из кармана портсигар и открыл, протянув мужчине.
— А говорили, не курите. — Зимин вынул одну и закурил от услужливо протянутой зажигалки. Он заметил, что это маленькое устройство очень дорогое на вид. — «Подарок любовницы, никак иначе».
— Это специально для собеседников. Чтобы было легче вести разговор.
— Да, у нас так, — кивнул водитель, выдыхая дым в морозный воздух. — Если не куришь и не пьёшь, то друзей сложно завести.
Когда машинист дал первый свисток, на платформе появились офицеры охраны с заплечными мешками на спине. Пожимая руки Зимину и Кириллу, они садились в вагон, занимая места и перешучиваясь между собой. Только Забельский немного задержался:
— Послушайте, любезный, — он повернулся к Кириллу. — А ведь мы с остальными так и не узнали, как вас зовут.
— Разве? Вы слышали несколько раз, как ко мне обращался наш инженер. Кирилл Петрович, — напомнил он.
— Это понятно. А фамилия?
Мужчина, склонив голову, незаметно улыбнулся:
— Организация моя не советует светить моей фамилией направо и налево. Но конкретно в данном походе я участвую под фамилией Барсуков. Ежели вам когда-нибудь нужно будет назвать мою фамилию, называйте Барсуковым.
— Организа-ация, — хитро прищурившись, повторил Забельский. — Что же это за организация такая, что прошлое человека скрывать приходится? И можно ли вам после этого доверять?
— Поверьте — можно.
Скептически оглядев его с ног до головы, офицер развернулся и пошёл к паровозу.
— Кирилл Петрович! Солнце моё!
К нему по перрону шла статная женщина, облачённая в чёрную шубку, из под которой был виден подол сиреневого платья, яркость которому явно придавали недавно изобретённые анилиновые красители. Плечи покрывала меховая пелерина, капюшон которой скрывал её волосы и лоб. Через плечо была переброшена сумочка, а в руке она несла кожаный чемодан с углами, обитыми медью и заклёпками. Аполлинария Вениаминовна Звенигородская — журналистка газеты «Имперский вестник». Она шла размашистым шагом, словно генерал на параде мимо строя солдат. Такая готова пойти на таран, но решить свою проблему. Второй свисток машиниста будто приветствовал её.
— Вы? — улыбка на лице Кирилла была искренней. — Аполлинария Вениаминовна, неужели вы с нами едете?
— А как же? — она остановилась рядом с ним, поставив чемодан, и протянула ручку. Мужчина галантно чмокнул её. — Ведь должен же кто-то освещать в прессе ваш славный поход?
— И совершенно случайно мы с вами оказались в одном поезде? — лукаво усмехнулся Кирилл.
— Вы не поверите, но — да, случайно. У меня, разумеется, много связей, и я могла вычислить, где вы будете в следующий раз и куда вас снова занесёт задание вашего начальства. Но конкретно в этот раз — чистое везение.
— Всё такая же красивая, — Кирилл Петрович, без смущения оглядел женщину с ног до головы.
Она, будто подыгрывая ему, покрутилась вокруг себя, демонстрируя платье и придерживая капюшон, чтобы он не слетел с головы.
— Из последней коллекции Чарльза Ворта. Сама из Парижа привезла. Люблю себя побаловать.
— И всё такая же самостоятельная. — Кирилл указал на чемодан. — Для таких тяжестей у нас есть носильщики.
— Ах, вы об этом. Но с кого же потом будет спрос, если одна из моих вещей пропадёт? Нет, этим мальчишкам веры нет. Всё сама. Тем более, он не такой уж и тяжёлый.
— Прекрасно. Тогда я не буду навязываться и позволю вам донести багаж до купе, согласны?
— А-ах, шельмец! Подловил! — она погрозила ему пальцем. — Знал ведь, что я попрошу об этом. Ну что же, назвался груздем — полезай в кузов.
Аполлинария взяла чемодан и скрылась в вагоне.
Ещё пять минут спустя машинист просвистел уже третий раз. Последние сборы и проводы. Собственно провожающих, кроме военных, и не было. Все пассажиры поезда были так или иначе связаны с предстоящим походом на столицу среднеазиатского ханства.
Кирилл Петрович расположился во втором пассажирском вагоне, который отдали офицерам и адьютантам. Первый вагон заняли генералы вместе с секретарями и журналистка Звенигородская.
— Долго ехать будем? Никто не знает? — спросил Путилов.
— Трое суток кажись, — ответил Забельский.
Кирилл вместе с Путиловым заняли второе купе, а Забельский пришёл к ним в гости, поговорить по душам.
— Где-то около пятидесяти восьми часов, — ответил Кирилл. — До Мангышлака чуть меньше двух тысяч восьмисот вёрст. Делим на среднюю скорость паровоза — сорок семь вёрст в час, и получаем пятьдесят восемь часов.
— Ох ты, — коротко хохотнул Забельский, — У вас там под черепушкой никак машинка вычислительная спрятана. Значит, два с половиной дня.
— Да, и если в пути всё пройдёт без задержек, то прибудем к полуночи по местному времени.
— Зуб даю, генерал нас
тут же муштровать начнёт.
— Так, а в чём проблема? Время есть — отсыпайтесь.
Кирилл снял шинель и расстегнул верхние пуговицы белоснежной гимнастёрки. Путилов же успел расстегнуть все пуговицы и ремень, положив кобуру на столик:
— Махину отстроили — будь здоров. Неужели она и взаправду стены перешагнёт? — изумился офицер.
— Вот приедем в Хивы, там и узнаем. Может и перешагнёт. А может и застрянет, брюхо себе расцарапает и пушку погнёт, — скептически заметил Забельский.
Продолжение следует…
0 комментариев