Начинаем творить: "Кукольник (с)

Деревянный стол ровным слоем покрыт винтиками, шестеренками и прочим металлическим хламом, который иная, даже самая прижимистая хозяйка, и та выбрасывает в мусор за ненадобностью. Но здесь, в этом доме все это хранилось по необходимости иной раз годами. Неровный свет масляной лампы скачет по непонятным стальным телам, придавая металлу тот манящий теплый оттенок бронзы, который радует глаз.
Длинные тонкие пальцы с ловкостью паучьих лапок выдергивают из груды железа на столе очередную шестеренку и споро прилаживают ее на место, туда, где она и должна быть. Хозяин этого дома не любит электрический свет, предпочитая ему живое пламя. В паровой машине рвется новая жизнь, отапливая этот небольшой дом на отшибе. Здесь не слышен радостный смех детей. Здесь не живет большая семья со старой бабушкой, собакой и молодыми родителями. Здесь… обитает одинокий мужчина с седыми висками, тонкими пальцами и брезгливой улыбкой тонких губ.
Усталый Кукольник.
Последний винтик послушно вкручивается в нужное место. Спорить с Мастером бесполезно, этот человек-не-человек лучше знает кому и где место. Пальцы в последний раз любовно поглаживают хрупкое бронзовое тело куклы, прежде чем отложить ее, еще не получившую жизнь. Отложить в угол, где уже обитает десяток ее соседок и соседей. Разных: хрупких и не очень, высоких и низких, молодых и старых. Кукол, которые выйдут из этого дома на своих ногах на радость хозяевам. Но пока их еще не забрали, куклы спят, уставившись в потолок невидящими глазами-стеклами.
Там, в этих красивых и не красивых стальных телах живет уже маленькое паровое сердце, оно уже бьется, но только от длинных пальцев Мастера будет зависеть — будет ли в этом теле Жизнь. Станут ли глаза осмысленными и живыми, или так и останутся красивыми стекляшками…
— Она готова? — раздается тихий мальчишечий голос откуда-то из-за угла плиты. Всклоченная голова с темными вихрами, пристальные темные глаза и живое солнце на дне зрачков.
— Почти. Завтра я разбужу ее и отдам девочке, которая ее очень ждет. — Кукольник тепло улыбается, одевая металлическое тельце в нежно-голубое платье с золотыми звездами. Еще одной звездой он закалывает карамельные кудри куклы, придавая ее равнодушному еще лицу некоторую лукавинку.
— Она красивая. — Улыбается мальчик, устроившись рядом с Кукольником на большом табурете. Гладит пальцами красивое холодное лицо куклы. — Почему ты не разбудишь ее сейчас? Мы могли бы поиграть…
Кукольник улыбается.
— Разве это твоя кукла, что бы ты играл с ней? Или моя?
— Но ведь ты сделал ее…
— Я создал ее. Но от этого моей она не стала. — Кукольник улыбается. Ему нравится жизнь в карих глазах. Тонкие пальцы зарываются в темные прядки, взъерошив их.
— Разве она не твоя?
— Не моя. Я не делал ее для себя.
— А для кого? — Вопрос наталкивается на печальную улыбку и замирает. Кукольник молчит, лаская пальцами красивое тело куклы, которая завтра выйдет из дверей его дома, что бы не вернуться. Куклы, в стальной груди которой уже бьется живое паро-сердце, и только не хватает кусочка души. Души Кукольника, которую тот завтра на рассвете отдаст своему новому созданию, давая ей настоящую, не придуманную жизнь.
— Расскажи мне о ней. — Просит ребенок, улыбаясь светло и трепетно. Ему нравятся кудряшки куклы, нравится наматывать их на палец и отпускать, наблюдая за тем как распрямляются эти карамельные пружинки.
— Уже поздно, малыш. Ложись спать. Я расскажу тебе о ней завтра. Когда за ней закроется дверь.
Он никогда не говорит о своих куклах, пока они не покинут его дом. Всегда молчит. Всегда улыбается. Кукольник отдающий части своей души своим куклам. Неужели его душа такая большая?

Неровное пламя масляной лампы дрожит, словно по комнате гуляет ветерок. Но, верно, это дыхание Кукольника тревожит его. Он сидит за столом, на котором, словно ангел покоится новая кукла. Завтра она навсегда покинет его дом и его. А ведь он даже не придумал ей имя. И не будет.
Уже завтра на закате ей дадут новое имя. Оденут в новые одежды. Возможно выведут в свет и представят кузиной или дальней родственницей. Возможно через несколько лет его кукла выйдет замуж и в двери снова постучат, что бы он создал дитя для своего творения. И он будет снова творить всю ночь, что бы на рассвете отдать кусочек своей необъятной души пустому железу и заставить биться паровое сердечко.
И ему будут улыбаться, платить деньги и улыбаться. Только вот там, за спиной, в больших городах из стекла и железа, укутанных смогом огромных труб — там о нем будут говорить как о исчадье ада, как о ужаснейшем из живущих. Том, Кто Дает Жизнь Машинам.
Кукольник — это не дар. Это проклятие.
И когда-нибудь мальчик с карими глазами узнает, что сказки, которые ему рассказывает отец — станут сниться ему в кошмарах. Но это будет когда-нибудь потом. А сейчас надо придумать новую сказку, напророчить красивой кукле с паро-сердцем красивую жизнь. И верить, что она никогда не придет в эти двери, что бы попросить остановить ее глупое механическое сердце.