Зовите меня "Пилот"...

Небольшая комната с низко нависшим, точно крышка гроба, потолком. Тяжелые шторы на окнах. Мягкий обволакивающий полумрак. Слабый запах плесени…
Два человека сидят друг напротив друга за столом, в центре которого стоит слабенькая керосиновая лампа.
-Итак, начинайте.
-С чего?
-Разумеется с самого начала!
-Что ж. Значит, так: в тот день у меня был пробный полёт…

-Десять. Девять. Восемь,--отсчитывал в наушниках безликий механический голос.
Человека, не знакомого с подобной техникой, один лишь вид стратосферного разведчика В 200,--или, как ещё говорили, «высотника»,--мог привести в недоумение. В самом деле: его огромный корпус--почти триста метров в длину и пятьдесят в наибольшем диаметре--мог бы принадлежать могучему воздушному крейсеру с экипажем в четыре десятка человек. Но в крошечной гондоле высотника с трудом помещался один-единственный пилот.
-Семь. Шесть. Пять.
Устраиваясь поудобнее в мягком кресле и в последний раз поправляя страховочные ремни, Вольдемар улыбался. Он вспоминал тех, кто два года назад смеялись над ним: куда ты, дескать, лезешь? На кой чёрт тебе сдалась это Военная Академия? Зачем ты там нужен, маленький щуплый заморыш?
Что ж. Он оказался нужен. Осталось решить вопрос: а зачем нужны насмешники?
-Четыре. Три. Два.
Перед тем, как надеть и присоединить к скафандру перчатки, Вольдемар поднёс руки к лицу. Ладони были влажными, и пальцы ощутимо подрагивали. Поневоле вспомнились утренние слова капитана Басса: «Крепись, курсант! Это тебе не тренировка, всё будет по-настоящему!». По-настоящему… Конечно, сейчас не война (тьфу-тьфу… какая жалость, что в шлеме нельзя плевать, и постучать не по чему: мир вокруг состоит из дюраля, стекла и кожи), сейчас всего лишь манёвры--но они проходят в неспокойном южном приграничье, а значит, можно ждать чего угодно…
-Один. Ноль. Подъём!
Стальные захваты, удерживавшие высотник за специальные петли под гондолой, разошлись с противным скрипом. Перегрузка мягко вдавила Вольдемара в кресло. Дирижабль пошёл вверх.
На высоте четыре километра Вольдемар опустил на очки шлема светофильтры.
На высоте шесть километров он включил обогрев скафандра и открыл кран воздушного баллона.
На предельной высоте двадцать километров он отключил выполнивший свою задачу автопилот, запустил основной двигатель и положил высотник на нужный курс.

… Боковым зрением Вольдемар засёк череду вспышек слева по борту. Вспышки сложились в слово. В слово, переданное универсальным телеграфным кодом.
«Привет.»
Вольдемар приник к окулярам дальноскопа. Всё верно; так и есть--вот он, высотник вероятного противника, империи Уккер, не более, чем в пяти километрах: уплощённый корпус, крошечная гондола и три парореактивные турбины на хвосте. Вот и случилось то, о чём ему рассказывали…
Пилоты высотников, скучая на дежурстве, частенько переговаривались друг с другом.
«Привет. Как дела?»--просемафорил сигнальным прожектором в ответ Вольдемар.
«Хорошо. Чего это ваши подогнали к границе столько кораблей?»
А ты, приятель, нахал,--подумал молодой пилот, и отбил ответ:
«Скажу, если расскажешь, почему это ваши стягивают флот к границе.»
Ровно час назад Вольдемар засёк имперские корабли. Десять тяжёлых крейсеров шли вдоль границы в кильватерном строю. Видимость была идеальная, оптика работала, как часы… нет, это часы работали как лучшая в мире оптика разведывательного дирижабля, так что он сумел не только во всех подробностях рассмотреть странную, не виданную ранее окраску их корпусов--чередование извилистых голубых, серых и белых полос,--но и различить эмблемы на стабилизаторах. Стилизованная птица, держащая в когтях меч, говорила о принадлежности крейсеров к эскадрилье «Чёрный ястреб»--самому любимому средству императора Георга Второго для разрешения политических споров.
«Всё просто: вам в ответ. Паритет, дружище. Слыхал такое слово?»
«Может, представишься?»--ответил Вольдемар.
«Прости. Эрик.»
«Вольдемар. Очень приятно.»
«Взаимно. Давно служишь?»
«Служат собаки. Я курсант.»
«Ого! Надо же! Я тоже!»--обрадовался уккерец.--«Какой курс?»
«Второй»
«А у меня скоро выпуск. И что ж они, командиры наши, нас с тобой, брат-курсант, сюда притащили?»
В кабине высотника резко прозвонили часы: время полёта вышло, и надо было возвращаться.
«Чёрт их знает. Все, мне пора. Пока!»--просигналил Вольдемар и начал разворот.
«Пока! Поднимайся еще, поболтаем!»--пришёл ответ.
Вольдемар дёрнул рычаг, приоткрыв на пару секунд газовые клапаны в оболочке. Высотник начал снижение.
Вот и поговорили,--с сожалением подумал пилот.
От нечего делать он принялся разглядывать проплывающую внизу землю. Дирижабль шёл над горами. Заснеженные пики, ущелья, долины, реки, кажущиеся отсюда серебристыми нитками, сверкающие под Солнцем зеркальца горных озёр… А вот и деревня, уместившаяся аккурат на перешейке, разделяющем два озера. Странно,--подумал Вольдемар. Почему над крышами нет ни одного дымка? Вроде бы сейчас обеденное время…
Движимый любопытством, пилот подкрутил рукоятки настройки дальноскопа, увеличивая изображение. Минуты с две он просидел в молчании. Потом с его губ само собой сорвалось грязное непечатное ругательство.

Наверно, где-нибудь в столице этот кабачок считался бы жутко модным, элитарным заведением, и цены в нём бы, мягко говоря, кусались, и посещали бы его одни только пафосные аристократы, напыщенные интеллигенты да надменные буржуа. Ещё бы! Заказы в нём разносили не автоматы, а настоящие, живые официанты, и слух посетителей услаждали живые музыканпы, а не бездушная музыкальная машина. Всё естественное стремительно входило в моду…
Впрочем, здесь, в провинции, такое было в порядке вещей.
Вольдемар сидел за столиком у окна и мрачно вливал в себя рюмку за рюмкой.
-Надо же! Кого я вижу!--послышался сзади знакомый голос.
Пилот нехотя обернулся.
Это был Рудольф. Рудольф Кобер, его старый приятель--высокий, неестественно худой, болезненно бледный молодой человек, облачённый в чёрный мундир Железной гвардии без знаков различия. Так ходили они все--военные учёные, инженеры и техники из Академии вооружений.
Глядя на Рудольфа, сложно было поверить в то, что он в таком возрасте уже считается одним из самых талентливых конструкторов дирижаблей. Но это было так. Собственно, здесь, на манёврах, он оказался только потому, что принимал участие в конструировании нового экспериментального воздушного крейсера. У конструкторов было одно правило, которое Рудольф как-то (будучи сильно навеселе) сформулировал для друга так: «Пока никого не убьёшь из ружья, придуманного лично тобой--ничего не поймёшь».
-Садись,--буркнул Вольдемар.
-Не ожидал увидеть тебя здесь,--сказал Рудольф, опускаясь на стул.--Официант! Пива! Две кружки! Отпустили, что ли?
Отпустили… Капитан Басс, выслушав сбивчивый вольдемаров рапорт, прямо сказал ему: «Иди-ка ты, парень, в кабак, да нажрись до поросячьего визга. Это приказ!»
-А ты как здесь оказался?
-У меня был скверный день,--заявил Рудольф и шумно поскрёб щетину на подбородке.--О, вот и пиво, спасибо. В принципе, я пришёл бы и раньше--но меня отловили журналисты. Представляешь? Они нагнали сюда чёртову толпу журналистов! Да вот, взгляни!
Вольдемар послушно посмотрел в указанном другом направлении и увидел попавшего в беду солдата в голубой форме воздушной пехоты. Бойкая рыжая девица припёрла беднягу к стенке и энергично тыкала ему в лицо раструбом портативного фонографа.
-Бывает...--меланхолично заметил пилот.
-Тоже скверный день? Да?
-Сквернее не бывает…
Наверно, Вольдемару следовало бы промолчать. Но выпитое спиртное шумело в его голове, а рядом сидел старый товарищ… даже, скорее, названный старший брат… Так что--молодой пилот рассказал всё. Как на духу.
-Деревню, значит, разбомбили? Да химическими бомбами? Ай, сучьи дети...--медленно проговорил Рудольф, выслушав рассказ друга. Голос его подрагивал; он взял кружку с пивом и сделал воистину богатырский глоток.--А кстати, Волди, расскажи-ка поподробнее про эту новую окраску уккерских крейсеров. Похоже, ты--один из первых, кто видел её воочию.
-Ну...--Вольдемар в затруднении потёр лоб.--Полосы такие, извилистые…
-Белые, серые и голубые? Так?
-Так. Откуда ты зна…
Рудольф стремительно всосал в себя остатки пива, и, подавшись вперёд, заговорил, захлёбываясь словами:
-Теперь слушай меня. Нас подняли на рассвете. Разведка доложила, что сепаратисты захватили деревню Арне всего в пятидесяти километрах отсюда, перебили всех жителей и обустраивают там свою цитадель. Координат я не знаю--но это очень приметная деревня: она стоит на перешейке между двух озёр…
Вольдемар почувствовал, что стремительно трезвеет.
-Да не было там никаких сепаратистов! Богом клянусь!--воскликнул он.
-Подожди. Мы подошли, прячась за горами, и сначала вдарили химическими ракетами, а потом поднялись повыше, зависли над деревней и закончили дело обычными бомбами. Так всё и было, дружище.--Рудольф уже не говорил. Он шипел, словно большая, смертельно ядовитая змея.--Да, и ещё. Вчера на наш «Циклон» нанесли новую экспериментальную окраску: чередующиеся извилистые полосы--белые, серые и голубые. А сейчас её уже смывают. Наш дирижабль в цветах вероятного противника громит нашу же мирную деревню… Знаешь, как это называется?
-Э-э...--протятул Вольдемар и глупо захлопал глазами: слово, уже готовое вырваться наружу, стало ему поперёк горла.
Рудольф поднялся со стула.
-Куда ты?--кое-как выдавил из себя пилот.
Кривая ухмылка на миг превратила лицо молодого конструктора в морду взбесившегося волка.
-Для начала--поговорю с капитаном, а дальше видно будет…

...-А что было дальше вы и так знаете…
-Продолжайте.
-Ладно. Значит, тем же вечером капитан «Циклона» застрелился, а на самом крейсере вспыхнул мятеж. Они поднялись в воздух, разбомбили штаб учений и гостиницы в городе, куда селили приезжих журналистов, повредили линкор «Громовержец», который пытался им помешать, и двинулись к границе. Потом я узнал, что в конце концов их всё-таки сбили, а по месту падения ещё и отбомбились напалмом. Для гарантии. Чтоб наверняка. Знаете… Всё это вылечило меня то верноподданнических чувств. Я понял, что государство, которое так относится к своим жителям, и к тем, кто его защищает, недостойно существовать. Я дезертировал, долго бродяжничал, воровал… Потом я узнал про вас.
-Понятно...--задумчиво произнёс одетый в брезентовый рабочий комбинезон высокий лысый старик с неприятным лицом, похожим на обтянутый кожей череп.--Я бы сказал, что вы просто желаете отомстить за друга… а, впрочем, это неважно. Хорошо ли вы представляете себе, кто мы такие?
-Вы--враги государства.
-В первую очередь, юноша, мы--те, кто считает, что человек от природы--существо доброе и умное, и людям, чтобы жить вместе, государство не нужно, а за прогрессом в науке должен следовать прогресс в общественных отношениях. Чего вы хотите?
-Сражаться.
-За что? Не против чего, а за что?
-За то, чтобы ничего подобного тому, о чём я вам рассказывал, больше не происходило.
-Боевой пацифист...--старик желчно усмехнулся.--Такие люди нам тоже нужны. Вы приняты в организацию, Вольдемар.
-И что теперь? Мне надо расписаться кровью?
-Шутите? Это хорошо. У нас ест только одна формальность: вы должны сами выбрать себе прозвище.
Вольдемар на миг призадумался.
-Не буду оригинальничать,--наконец сказал он.--Зовите меня «Пилот»…