Зависть.
Они были ещё очень и очень молоды--эти двое, сидевшие, как и положено, во главе праздничного стола: юноша--хрупкий темноволосый очкарик, облачённый во фрак (впрочем, смотревшийся на нём, согласно старому, но верному сравнению, как седло на корове), и девушка--коротко стиженная, светловолосая и большеглазая, одетая в подвенечное платье, такое вычурное и сложно устроенное, что непонятно было: как она, туго затянутая во все эти тяжёлые плотные ткани, может не то, что ходить, но даже и просто дышать. Вчерашние школьники, ещё неделю назад танцевавшие на выпускном балу. Не было в их лицах особой радости. Наоборот, на них ясно читалось: «А что здесь, собственно, происходит? Как мы здесь оказались? И что мы тут, вообще-то говоря, делаем?»
-Горько!--крикнул кто-то из гостей.
-Горько! Горь-ко!!!
Новобрачные, встав, аккуратно обнялись и неумело потянулись друг к другу губами.
-Горько!!!--истошно заорал невысокий пухлощёкий толстячок, а потом, выхватив из рук у проходившего мимо слуги бутылку бренди, прямо на глазах у ошарашенных соседей по столу одним махом влил в себя половину её содержимого.
***
Вечер… Вернее сказать, то странное время, когда вроде бы ещё светло--а в окнах домов начинают один за другим загораться огни. Глухой уголок промышленной окраины столицы. Заброшенные заводские корпуса--выкрошившийся кирпич, потрескавшийся бетон, ржавое железо… Набережная. Река лениво тащит к далёкому океану свои мутно-серые волны. От воды--воняет.
Два человека стоят лицом к реке, опершись на ограждение: старик гротескно-зловещего вида, похожий на какую-то сказочную нежить--высокий и костлявый, в чёрном плаще, абсолютно лысый, с неприятным лицом, похожим на череп, обтянутый морщинистой кожей, и небольшого роста толстяк в мешковатом клетчатом пальто и низко надвинутом котелке.
-Вы правильно поняли. Мы отклоняем ваше предложение,--старик говорил, медленно цедя слова через губу, словно делая собеседнику невесть какое одолжение.
-Почему?--спросил толстяк.
-У нас разные цели.
-Но наши методы--они же практически идентичны!
-И что?
Как ни странно, этот незамысловатый вопрос привёл толстяка в замешательство. Он смог лишь только выдавить из себя--жалобно и непонимающе:
-Ну, э-э…
-Позвольте, я кое-что поясню,--лысый старик уже откровенно издевался.--Есть такое слово--«репутация». Так вот; у вас, у вашей организации, она, как в народе говорят--«ниже фундамента». Подойдите к любому прохожему, спросите: что он думает о лиге «Чистый Мир»--и он ответит, что это--сборище вопящих клоунов. Мне даже странно, что вы в ней оказались. Вроде бы приличный молодой человек, неглупый, из хорошей семьи… Почему вы так возненавидели этот несовершенный, но, право же, довольно симпатичный мир? Позвольте, я угадаю… Вас дразнили в школе, обзывая воздушным шаром? Ваша возлюбленная изменила вам--с вашим же лучшим другом? Вы отчаянно завидовали тем, кто умнее и талантливее вас…
-Чёрт!!! Я требую прекратить эти гнусные инсинуации!!!--наигустейшим басом оперного премьера рявкнул толстячок.
Круглое лицо с необычно пухлыми щеками и глазами-бусинками делало его похожим на хомяка… Старик вдруг вспомнил, что, вообще-то, хомяки в природе--злобные, агрессивные твари, выгоняющие из норок тех же крыс… Да,--подумал он. Пожалуй, я перегнул палку.
-Вольно, боец. Расслабьтесь.
Толстяк глубоко вдохнул--и медленно, со свистом, выпустил воздух сквозь сжатые зубы.
-Это было ваше последнее слово?--холодно осведомился он.
-Я уже всё сказал.
-А если мы вас… принудим?
Сперва старику показалось, что он ослышался.
-Что, простите?
-То!--хомячок внезапно превратился в змея.--Мы--вовсе не сборище вопящих клоунов. Мы можем многое, очень многое, да…
-Ну-ну… Вперёд....--старик пожал плечами и демонстративно отвернулся.--Когда сможете--тогда и поговорим. А сейчас--прощайте.
-До свидания.
Толстяк развернулся, чтоды уйти, сделал пару шагов--и вдруг резко остановился, и, повернув голову, бросил через плечо:
-Профессор Фармен… Может, вы посвятите меня, грешного, в подробности вашей биографии? Вас обзывали в школе башенным краном? От вас ушла единственная любовь? Вы отчаянно завидуете нам--тем, кому многое даётся просто по праву рождения?
Лысый старик лишь тихо рассмеялся в ответ…
***
Двое студентов столкнулись на выходе из аудитории.
Первый--был худощавым и узкоплечим, но при этом высоким, крепким и жилистым парнем, обладавшим манерами приехавшего покорять столицу провинциала… или даже, жёстче говоря--полной деревенщины. Второй--хорошо сложенный, одетый по последней моде, баранисто-кудрявый блондин с томными и наглыми голубыми глазами--являл собой эталонный образец пижонистого мажора, героя сладких девичьих грёз.
Первый--был лучшим студентом факультета, которого уже сейчас наперебой приглашали на работу различные лаборатории. Второй--переходил с курса на курс только с помощью связей своего семейства--ну очень знатного и богатого.
-Сударь, не изволите ли объясниться?--хмуро проворчал долговязый провинциал, зыркнув глазами из-под длинной светлой чёлки.
-О чём ты?-- совершенно искренне удивился пижон.
-Способ каталитического окисления моноокиси углерода в фильтрующем патроне газовой маски, о котором вы только что сделали столь блестящий доклад, придумал именно я--и вы прекрасно об этом знаете!
-Попрошу побыстрее...--пижон демонстративно посмотрел на часы.--Меня ждёт одна барышня…
-Вам не кажется, что заниматься плагиатом--подло?!
-Что?! Как ты смеешь так со мной разговаривать?! Ты забываешься, плебей, неведомо какими путями пролезший в университет! Хам и быдло, знай своё ме…
Долговязый студент вбил кулаком окончание слова ему обратно в горло…
***
… Зависть, значит? Да?
Интересно, кто кому тогда сильнее завидовал?
Старик достал из кармана трубку и начал не торопясь набивать её табаком. Перед его внутренним взором раз за разом проходило одно из пленительнейших воспоминаний молодости: его поганая милость, напыщенный баронский сынок Людовик-как-бишь-его, отлелетает к стенке с разбитой в кровь физиономией… Почему бы и не повспоминать? Как-никак, поворотный момент всей жизни!
… В тот день, вечером, вернувшись, наконец, в общежитие, усталый и злой (разнос у ректора--это не шутка!), он вспомнил про одну книгу, что вот уже месяц как обитала, непрочитанная, у него под подушкой. Книга была весьма особого рода--из тех, одно лишь хранение которых означало минимум десять лет каторги на гелиевых станциях…
Зависть?
После ознакомления с запрещённой литературой, Роббер Фармен (тогда ещё простой студент) понял многое. Например, то, что он очень хочет жить в мире, где никто никому не завидует… Настолько сильно хочет, что готов ради этого даже убивать.
Профессор. Почётный член доброй дюжины научных обществ. Светоч мировой науки… Ну кто заподозрит его в том, что он живёт двойной жизнью?
Негромкие шаги за спиной старик услышал ровно в тот момент, когда огонёк его зажигалки коснулся набитого в трубку табака.
-Что-то вы долго, Пастор,--проворчал он и обернулся.
Перед ним стоял коренастый мужчина с длинными усами. Его правый глаз закрывал крепившийся на ремешке фокусируемый монокль, а правый же карман куртки оттопыривался ну очень подозрительным образом.
-Простите, Умник,--он снял монокль и оправил куртку.--Следил за вашим собеседником.
-Всё чисто?
-Да.
-Тогда пойдёмте отсюда.
-Скажите… --Пастор на миг замялся.--Может, стоит его---ну, это… того…
-Нет...--Умник, прикрыв глаза, покачал головой--Я говорил с ним. Им владеют неудовлетворённые амбиции, болезненная гордость, зависть… Дивный сплав, из которого можно изготовить замечательные вещи. Ума вот только ему не хватает, ну да ум--дело наживное… Нам нужны такие люди.
-А если не получится?
-А на этот случай...--старик вдруг резко прищёлкнул пальцами, и какая-то жутковатая радость озарила его костистое лицо--На этот случай у меня уже есть запасной вариант.
-И кто же? Нет; я всё понимаю, имя можете не называть, но…
-Человек, лишённый большей части амбиций, приходящий в ярость, когда его обвиняют в гордыне и ровным счётом никому не завидующий, друг мой...--голосом, отбивающим всякое желание продолжать расспросы, произнёс професор Фармен.
-Горько!--крикнул кто-то из гостей.
-Горько! Горь-ко!!!
Новобрачные, встав, аккуратно обнялись и неумело потянулись друг к другу губами.
-Горько!!!--истошно заорал невысокий пухлощёкий толстячок, а потом, выхватив из рук у проходившего мимо слуги бутылку бренди, прямо на глазах у ошарашенных соседей по столу одним махом влил в себя половину её содержимого.
***
Вечер… Вернее сказать, то странное время, когда вроде бы ещё светло--а в окнах домов начинают один за другим загораться огни. Глухой уголок промышленной окраины столицы. Заброшенные заводские корпуса--выкрошившийся кирпич, потрескавшийся бетон, ржавое железо… Набережная. Река лениво тащит к далёкому океану свои мутно-серые волны. От воды--воняет.
Два человека стоят лицом к реке, опершись на ограждение: старик гротескно-зловещего вида, похожий на какую-то сказочную нежить--высокий и костлявый, в чёрном плаще, абсолютно лысый, с неприятным лицом, похожим на череп, обтянутый морщинистой кожей, и небольшого роста толстяк в мешковатом клетчатом пальто и низко надвинутом котелке.
-Вы правильно поняли. Мы отклоняем ваше предложение,--старик говорил, медленно цедя слова через губу, словно делая собеседнику невесть какое одолжение.
-Почему?--спросил толстяк.
-У нас разные цели.
-Но наши методы--они же практически идентичны!
-И что?
Как ни странно, этот незамысловатый вопрос привёл толстяка в замешательство. Он смог лишь только выдавить из себя--жалобно и непонимающе:
-Ну, э-э…
-Позвольте, я кое-что поясню,--лысый старик уже откровенно издевался.--Есть такое слово--«репутация». Так вот; у вас, у вашей организации, она, как в народе говорят--«ниже фундамента». Подойдите к любому прохожему, спросите: что он думает о лиге «Чистый Мир»--и он ответит, что это--сборище вопящих клоунов. Мне даже странно, что вы в ней оказались. Вроде бы приличный молодой человек, неглупый, из хорошей семьи… Почему вы так возненавидели этот несовершенный, но, право же, довольно симпатичный мир? Позвольте, я угадаю… Вас дразнили в школе, обзывая воздушным шаром? Ваша возлюбленная изменила вам--с вашим же лучшим другом? Вы отчаянно завидовали тем, кто умнее и талантливее вас…
-Чёрт!!! Я требую прекратить эти гнусные инсинуации!!!--наигустейшим басом оперного премьера рявкнул толстячок.
Круглое лицо с необычно пухлыми щеками и глазами-бусинками делало его похожим на хомяка… Старик вдруг вспомнил, что, вообще-то, хомяки в природе--злобные, агрессивные твари, выгоняющие из норок тех же крыс… Да,--подумал он. Пожалуй, я перегнул палку.
-Вольно, боец. Расслабьтесь.
Толстяк глубоко вдохнул--и медленно, со свистом, выпустил воздух сквозь сжатые зубы.
-Это было ваше последнее слово?--холодно осведомился он.
-Я уже всё сказал.
-А если мы вас… принудим?
Сперва старику показалось, что он ослышался.
-Что, простите?
-То!--хомячок внезапно превратился в змея.--Мы--вовсе не сборище вопящих клоунов. Мы можем многое, очень многое, да…
-Ну-ну… Вперёд....--старик пожал плечами и демонстративно отвернулся.--Когда сможете--тогда и поговорим. А сейчас--прощайте.
-До свидания.
Толстяк развернулся, чтоды уйти, сделал пару шагов--и вдруг резко остановился, и, повернув голову, бросил через плечо:
-Профессор Фармен… Может, вы посвятите меня, грешного, в подробности вашей биографии? Вас обзывали в школе башенным краном? От вас ушла единственная любовь? Вы отчаянно завидуете нам--тем, кому многое даётся просто по праву рождения?
Лысый старик лишь тихо рассмеялся в ответ…
***
Двое студентов столкнулись на выходе из аудитории.
Первый--был худощавым и узкоплечим, но при этом высоким, крепким и жилистым парнем, обладавшим манерами приехавшего покорять столицу провинциала… или даже, жёстче говоря--полной деревенщины. Второй--хорошо сложенный, одетый по последней моде, баранисто-кудрявый блондин с томными и наглыми голубыми глазами--являл собой эталонный образец пижонистого мажора, героя сладких девичьих грёз.
Первый--был лучшим студентом факультета, которого уже сейчас наперебой приглашали на работу различные лаборатории. Второй--переходил с курса на курс только с помощью связей своего семейства--ну очень знатного и богатого.
-Сударь, не изволите ли объясниться?--хмуро проворчал долговязый провинциал, зыркнув глазами из-под длинной светлой чёлки.
-О чём ты?-- совершенно искренне удивился пижон.
-Способ каталитического окисления моноокиси углерода в фильтрующем патроне газовой маски, о котором вы только что сделали столь блестящий доклад, придумал именно я--и вы прекрасно об этом знаете!
-Попрошу побыстрее...--пижон демонстративно посмотрел на часы.--Меня ждёт одна барышня…
-Вам не кажется, что заниматься плагиатом--подло?!
-Что?! Как ты смеешь так со мной разговаривать?! Ты забываешься, плебей, неведомо какими путями пролезший в университет! Хам и быдло, знай своё ме…
Долговязый студент вбил кулаком окончание слова ему обратно в горло…
***
… Зависть, значит? Да?
Интересно, кто кому тогда сильнее завидовал?
Старик достал из кармана трубку и начал не торопясь набивать её табаком. Перед его внутренним взором раз за разом проходило одно из пленительнейших воспоминаний молодости: его поганая милость, напыщенный баронский сынок Людовик-как-бишь-его, отлелетает к стенке с разбитой в кровь физиономией… Почему бы и не повспоминать? Как-никак, поворотный момент всей жизни!
… В тот день, вечером, вернувшись, наконец, в общежитие, усталый и злой (разнос у ректора--это не шутка!), он вспомнил про одну книгу, что вот уже месяц как обитала, непрочитанная, у него под подушкой. Книга была весьма особого рода--из тех, одно лишь хранение которых означало минимум десять лет каторги на гелиевых станциях…
Зависть?
После ознакомления с запрещённой литературой, Роббер Фармен (тогда ещё простой студент) понял многое. Например, то, что он очень хочет жить в мире, где никто никому не завидует… Настолько сильно хочет, что готов ради этого даже убивать.
Профессор. Почётный член доброй дюжины научных обществ. Светоч мировой науки… Ну кто заподозрит его в том, что он живёт двойной жизнью?
Негромкие шаги за спиной старик услышал ровно в тот момент, когда огонёк его зажигалки коснулся набитого в трубку табака.
-Что-то вы долго, Пастор,--проворчал он и обернулся.
Перед ним стоял коренастый мужчина с длинными усами. Его правый глаз закрывал крепившийся на ремешке фокусируемый монокль, а правый же карман куртки оттопыривался ну очень подозрительным образом.
-Простите, Умник,--он снял монокль и оправил куртку.--Следил за вашим собеседником.
-Всё чисто?
-Да.
-Тогда пойдёмте отсюда.
-Скажите… --Пастор на миг замялся.--Может, стоит его---ну, это… того…
-Нет...--Умник, прикрыв глаза, покачал головой--Я говорил с ним. Им владеют неудовлетворённые амбиции, болезненная гордость, зависть… Дивный сплав, из которого можно изготовить замечательные вещи. Ума вот только ему не хватает, ну да ум--дело наживное… Нам нужны такие люди.
-А если не получится?
-А на этот случай...--старик вдруг резко прищёлкнул пальцами, и какая-то жутковатая радость озарила его костистое лицо--На этот случай у меня уже есть запасной вариант.
-И кто же? Нет; я всё понимаю, имя можете не называть, но…
-Человек, лишённый большей части амбиций, приходящий в ярость, когда его обвиняют в гордыне и ровным счётом никому не завидующий, друг мой...--голосом, отбивающим всякое желание продолжать расспросы, произнёс професор Фармен.
3 комментария
Интригует необъяснимо…