"Беглый". Дохтур - глава 18.
Глава — 1
Глава — 2
Глава — 3
Глава — 4
Глава — 5
Глава — 6
Глава — 7
Глава — 8
Глава — 9
Глава — 10
Глава — 11
Глава — 12
Глава — 13
Глава — 14
Глава — 15
Глава — 16
Глава — 17
Хр-р-ы-ы! Как хорошо бежать, уверенно держась по следу! Не отвлекаться! Не обращать внимание на вкусный запах барсука, бьющий в нос так, что дурманится сознание … цель уже близко! Вцепиться в мягкую дрожащую горячую плоть так, что «старшие» будут разжимать белые, крепкие, загнутые назад зубы палками, оттаскивая от цели за задние лапы.
Восторг затопил почти всё сознание, разогрев и без того «парящее» на утреннем прохладном воздухе, упругое поджарое тело с бочкообразной грудью и не пропорционально вытянутой мордой, занимавшей треть длины всего тела. Огромные раздувшиеся ноздри длинными воронками, начинавшиеся по бокам оскаленной пасти, сходились вместе гораздо выше маленьких, подслеповатых глаз, спрятанных глубоко под нависшими надбровными дугами и затейливо-уродливым лабиринтом бугрились почти до затылочной кости. Основное предназначение этого существа с короткими поршнеобразными ногами, увитыми жгутами мускулов, безобразной вытянутой мордой, раздутой грудной клеткой и втягивающимися, как у кошки, желтовато-коричневыми серпами когтей размером палец взрослого мужчины – найти по запаху и преследовать добычу, если потребуется – много дней подряд. Основная добыча этой «зверушки» — человек. Именно для этого её и вывели, проводя отбор много поколений, на человека и натаскивали с тех пор, как ему минуло 4 месяца от роду.
Обогнув, очередной завал из поваленного ветром старой разлапистой ели, оплетенной вьюнами и словно частоколом пробитой густой порослью молодых деревьев, рванувшихся занять освободившееся под солнцем место, ищейка замерла у вывороченного соснового комля. Зверь с лёгкостью мог бы преодолеть завал просто перепрыгнув упавшее дерево и разметав тяжёлым мощным телом сухие ветви и молодые побеги, но опыт подсказывал, что «цель» не так слаба, как те испуганные, трясущиеся от страха люди, на которых его натаскивали и может причинить боль.
Опустив морду к самой земле, чуть не задохнулся от запаха «цели», от чего ноздри судорожно сжались, перекрывая доступ воздуха к нежным обонятельным рецепторам. За этот короткий миг мозг ищейки получил столько информации о затаившемся поблизости человеке, что если бы зверь мог писать – на описание её ушла бы книга в несколько сотен страниц. Но зверь только напрягся и издал полу-стон, полу-рык практически в диапазоне инфразвука. Этот глухой рокочущий звук заставлял от страха шевелиться волосы у жертвы, распространяясь и отражаясь так, что казалось, что идёт отовсюду. В округе нескольких сот метров всё живое оцепенело, не в силах противостоять первобытному страху, только из-за деревьев начали выступать «старшие», замыкая цепь вокруг обнаруженной жертвы.
Лежавший в неглубокой яме под вывороченным комлем человек, присыпанный ветками и сухими листьями вперемешку с хвоей, поднял чёрную от грязи руку с каким-то предметом, направленным в сторону одного из «старших». Торпедообразное тело мелькнуло в воздухе. Вытянутые челюсти с хрустом сломали кости руки, сомкнувшись в замок вокруг запястья. Лапы, с выпущенными когтями, уперлись в туловище «цели», придавив немалым весом человека к земле. Над верхушками деревьев, не видимый с земли, нарастал треск винтов геликоптера. Поисковый борт FK-152\7 опускался на свободную поляну поблизости, чтобы высадить загонщиков …
***************************************************
Человек, проползавший под грохочущими шкивами, чуть повернул голову, не решаясь поднять тело над истёртым квадратиками кафеля. В десятке сантиметров от лица с громким свистящим шипением неслась нескончаемая ремённая лента. Чуть дальше, ещё одна такая же полоса лежала на полу, свернувшаяся словно змея перед броском и шевелилась подрагивая от того, что верхний конец её был туго намотан на вал с сорванным направляющим роликом. Вал крутился и лента, обугленная от трения, чадила едким желтоватым дымом, разбрасывая тлеющие лоскуты корда и взлетающий к потолку, а затем долго кружащийся в потоках воздуха по помещению, пепел.
Доползти до поломки мешали безостановочно крутившиеся соседние шкивы, которых было не менее дюжины. Человек, извернувшись ужом, прополз в пространство под местом поломки и лёг на бок, доставая из сумки, которую тащил за собой, нож и начал резать тугие горячие петли ремня. Наконец ремень подался и тканый корд с треском лопнул, освобождая шкив. Руку отбросило и нож полетел в угол помещения звякая по кафелю. Инстинктивно отпрянув от летящего ножа, и обрывков ремня, человек задел головой другую бешено несущуюся горячую ленту. По счастливой случайности, касание было ничтожным и стоило ему только пряди вырванных с корнем волос.
Он тут же упал на пол и немного отдышавшись, пополз обратно, волоча за собой сумку с инструментами. Нож было жалко, хоть и не новый и дрянного качества, но из жалования вычтут обязательно. А жалование, надо сказать, скудное – только хватало оплатить талоны на питание и одежду, да крохотную комнатёнку в «спальном секторе».
Наконец можно стало выпрямиться и расправить, сведённые судорогой плечи.
— Семён! Перекидывай на 8-ой вал! Вентиль на «малый» и перемычку не забудь …
— Ой спасибо, Прокопушка! – протиснувшийся в дверь, попытался перекричать, царивший в помещении, грохот, но прекратил это бесполезное занятие и махнул рукой, позвав за собой за дверь.
— Да ни чо, Фёдорыч! Вечером «проставишся». Небось потом и ты мне услугу какую окажешь … мастеру бумагу на остановку машины сам составишь?
В соседнем помещении было чуть тише, но говорить приходилось, напрягая связки и сдвинув головы поближе.
— Дык это я завсегда, Прокопушко! Токо спроси чего. Ты же видишь как оно … радикулит разбил зараза, а начальство по головке не погладит. В последнее время совсем озверели! – Фёдорыч осёкся и прикрыл рот ладонью, оглядываясь по сторонам, продолжил ,- не ровен час – саботаж припишут … спаси тебя Бог, Прокопушко!
Прокоп поправил форменную куртку, отряхивая пыль, машинально потрогал макушку на месте вырванных волос, взялся за ручку сумки. До конца смены нужно было пробежать ещё три заявки, иначе рабочий день не засчитают, а это опять-таки чревато штрафом.
За восемь прошедших месяцев Прокоп немного освоился в этом странном, поражавшем его до сих пор, гигантском «муравейнике». Порою, уставший, измотанный работой и не прекращающейся учёбой, долго лежал, в своей «персональной ячейке», часами уставившись в низкий потолок, а в мозгу прокручивались картины, увиденного за день. Огромный полуподземный комплекс возвышался над поверхностью сверкающими башнями, растущими словно грибы. Круглосуточное строительство велось авральными тепами, здания устремлялись в небо на полверсты (что само по себе поражало своей невозможностью). Облепленные, словно муравьями, копошащимися точками людей и техники, освещённые всполохами сварки и прожекторами подсветки, они бросали вызов тяготению.
Никогда ничего подобного Прокоп не видел, да и почему-то считал (почему – он не знал, но уверенность была стопроцентная), что нигде в мире ничего подобного не было. Технологий и материалов для этого не существовало … но он же видел это своими глазами! Не менее поразительной вещью была и подземная часть «муравейника», уходящая в горную породу основания на многие, многие сотни метров. И хотя, Прокоп видел лишь небольшую часть «своего» уровня, где жил и работал, но подозревал, что это лишь малюсенькая часть подземного комплекса.
Доступа на нижние уровни у него не было, но гигантские шахты вентиляции, уходящие на невообразимую глубину и грузовые лифты, на платформе которых спокойно мог уместиться его холостяцкий домишко, да и для сарая место нашлось бы. Но куда вели эти шахты и лифты и для кого предназначались апартаменты в скребущих облака зданиях – Прокоп не знал. Охрана на каждом шагу и четвероногие церберы напрочь отбивали охоту чем-либо интересоваться помимо своих непосредственных потребностей в еде и сне. Всё остальное время занимала работа по «первичному ремонту механического оборудования» в «текстильном» секторе и учёба. Обучение захватило всё сознание Прокопа с первых дней пребывания здесь. Считавший себя не последним специалистом в паровых установках, Прокоп почувствовал себя ничтожным пустоголовым школяром, случайно пришедшим на урок в старшее отделение технической гимназии.
А по ночам (если за день не был измотан до того, падал на кровать едва раздевшись и проваливался в чёрную пучину без сновидений) ему снились странные, одновременно пугающие и притягательные сны. Ему снились каменистые холмы, покрытые пучками изумрудной травы, колышущейся под порывами ветра, низкое небо, затянутое свинцовыми тучами. В разрывы лоскутного одеяла облаков бьют яркие солнечные лучи, пятнами ослепительно жёлтого цвета, бегущие по небольшой долине, зажатой между высокими холмами. Ещё снился запах … запах моря с ощущением соли на губах. После каждого такого сна Прокоп просыпался в не выразимой тревоге и мокрый от пота. Какие холмы? Какое море? Ничего подобного он за свою жизнь не видел, да и не мог увидеть.
Воспитанный в интернате (так сказали ему в госпитале), он не помнил ни родителей … ни интернатских товарищей. Контузия на производстве от взорвавшегося поблизости топливного бака, да боль от ожогов на руках – вот самые давние его воспоминания. Потом сам попросился в путевые обходчики на дальний кордон. Почему? Он и сам не мог бы этого объяснить. Тишина, целебный таёжный воздух, настоянный на смолисто-хвойном аромате, маленький огородик, редкие посиделки с собутыльником из ближайшего посёлка за кривой падью. А скучать он не скучал – зимой понемногу промышлял зверя на мех, летом, объехав участок, обычно мастерил не хитрую домашнюю утварь, да рыбачил …
И вот внезапно тихая, почти пасторальная его жизнь резко оборвалась и он очутился здесь. Где здесь? Прокоп не знал, но почему-то был уверен, что, попади он на верх – непременно бы определил по звёздам точную широту и долготу места … если бы смог попасть на верх …
Внезапно по ушам ударил вой сирен общего сбора, вырвав Прокопа из раздумий. Он даже споткнулся от неожиданности. Что-то произошло – не пожар-ли? Запаха дыма он не ощутил, но подхватив сумку с инструментом, поспешил с потоком с людей свободных от вахты на нижний подуровень, куда людей уже подгоняли охранники в серой форме. Сирены коротко взвыли в последний раз и во внезапно наступившей тишине стали слышны шаркающие звуки шагов и тихие голоса переговаривающихся между собой людей. Голос из чёрных воронок репродукторов, прятавшихся в нишах на каждом углу, объявил приказ всем не занятым в смене цехов непрерывного цикла, явиться в «зал № 9». Прокоп спустился по пролётам металлической лестницы и протиснулся в большой ангар, заполняющийся испуганными людьми.
— Что случилось? – шёпотом справа задала вопрос женщина в техническом халате и косынке, из под которой выбивались соломенно-желтые короткие волосы.
— Кажись споймали таго беглаго из «вертиляторного», шо три дня пропав ,- ответил ей мужчина, стоявший рядом.
Глава — 2
Глава — 3
Глава — 4
Глава — 5
Глава — 6
Глава — 7
Глава — 8
Глава — 9
Глава — 10
Глава — 11
Глава — 12
Глава — 13
Глава — 14
Глава — 15
Глава — 16
Глава — 17
Хр-р-ы-ы! Как хорошо бежать, уверенно держась по следу! Не отвлекаться! Не обращать внимание на вкусный запах барсука, бьющий в нос так, что дурманится сознание … цель уже близко! Вцепиться в мягкую дрожащую горячую плоть так, что «старшие» будут разжимать белые, крепкие, загнутые назад зубы палками, оттаскивая от цели за задние лапы.
Восторг затопил почти всё сознание, разогрев и без того «парящее» на утреннем прохладном воздухе, упругое поджарое тело с бочкообразной грудью и не пропорционально вытянутой мордой, занимавшей треть длины всего тела. Огромные раздувшиеся ноздри длинными воронками, начинавшиеся по бокам оскаленной пасти, сходились вместе гораздо выше маленьких, подслеповатых глаз, спрятанных глубоко под нависшими надбровными дугами и затейливо-уродливым лабиринтом бугрились почти до затылочной кости. Основное предназначение этого существа с короткими поршнеобразными ногами, увитыми жгутами мускулов, безобразной вытянутой мордой, раздутой грудной клеткой и втягивающимися, как у кошки, желтовато-коричневыми серпами когтей размером палец взрослого мужчины – найти по запаху и преследовать добычу, если потребуется – много дней подряд. Основная добыча этой «зверушки» — человек. Именно для этого её и вывели, проводя отбор много поколений, на человека и натаскивали с тех пор, как ему минуло 4 месяца от роду.
Обогнув, очередной завал из поваленного ветром старой разлапистой ели, оплетенной вьюнами и словно частоколом пробитой густой порослью молодых деревьев, рванувшихся занять освободившееся под солнцем место, ищейка замерла у вывороченного соснового комля. Зверь с лёгкостью мог бы преодолеть завал просто перепрыгнув упавшее дерево и разметав тяжёлым мощным телом сухие ветви и молодые побеги, но опыт подсказывал, что «цель» не так слаба, как те испуганные, трясущиеся от страха люди, на которых его натаскивали и может причинить боль.
Опустив морду к самой земле, чуть не задохнулся от запаха «цели», от чего ноздри судорожно сжались, перекрывая доступ воздуха к нежным обонятельным рецепторам. За этот короткий миг мозг ищейки получил столько информации о затаившемся поблизости человеке, что если бы зверь мог писать – на описание её ушла бы книга в несколько сотен страниц. Но зверь только напрягся и издал полу-стон, полу-рык практически в диапазоне инфразвука. Этот глухой рокочущий звук заставлял от страха шевелиться волосы у жертвы, распространяясь и отражаясь так, что казалось, что идёт отовсюду. В округе нескольких сот метров всё живое оцепенело, не в силах противостоять первобытному страху, только из-за деревьев начали выступать «старшие», замыкая цепь вокруг обнаруженной жертвы.
Лежавший в неглубокой яме под вывороченным комлем человек, присыпанный ветками и сухими листьями вперемешку с хвоей, поднял чёрную от грязи руку с каким-то предметом, направленным в сторону одного из «старших». Торпедообразное тело мелькнуло в воздухе. Вытянутые челюсти с хрустом сломали кости руки, сомкнувшись в замок вокруг запястья. Лапы, с выпущенными когтями, уперлись в туловище «цели», придавив немалым весом человека к земле. Над верхушками деревьев, не видимый с земли, нарастал треск винтов геликоптера. Поисковый борт FK-152\7 опускался на свободную поляну поблизости, чтобы высадить загонщиков …
***************************************************
Человек, проползавший под грохочущими шкивами, чуть повернул голову, не решаясь поднять тело над истёртым квадратиками кафеля. В десятке сантиметров от лица с громким свистящим шипением неслась нескончаемая ремённая лента. Чуть дальше, ещё одна такая же полоса лежала на полу, свернувшаяся словно змея перед броском и шевелилась подрагивая от того, что верхний конец её был туго намотан на вал с сорванным направляющим роликом. Вал крутился и лента, обугленная от трения, чадила едким желтоватым дымом, разбрасывая тлеющие лоскуты корда и взлетающий к потолку, а затем долго кружащийся в потоках воздуха по помещению, пепел.
Доползти до поломки мешали безостановочно крутившиеся соседние шкивы, которых было не менее дюжины. Человек, извернувшись ужом, прополз в пространство под местом поломки и лёг на бок, доставая из сумки, которую тащил за собой, нож и начал резать тугие горячие петли ремня. Наконец ремень подался и тканый корд с треском лопнул, освобождая шкив. Руку отбросило и нож полетел в угол помещения звякая по кафелю. Инстинктивно отпрянув от летящего ножа, и обрывков ремня, человек задел головой другую бешено несущуюся горячую ленту. По счастливой случайности, касание было ничтожным и стоило ему только пряди вырванных с корнем волос.
Он тут же упал на пол и немного отдышавшись, пополз обратно, волоча за собой сумку с инструментами. Нож было жалко, хоть и не новый и дрянного качества, но из жалования вычтут обязательно. А жалование, надо сказать, скудное – только хватало оплатить талоны на питание и одежду, да крохотную комнатёнку в «спальном секторе».
Наконец можно стало выпрямиться и расправить, сведённые судорогой плечи.
— Семён! Перекидывай на 8-ой вал! Вентиль на «малый» и перемычку не забудь …
— Ой спасибо, Прокопушка! – протиснувшийся в дверь, попытался перекричать, царивший в помещении, грохот, но прекратил это бесполезное занятие и махнул рукой, позвав за собой за дверь.
— Да ни чо, Фёдорыч! Вечером «проставишся». Небось потом и ты мне услугу какую окажешь … мастеру бумагу на остановку машины сам составишь?
В соседнем помещении было чуть тише, но говорить приходилось, напрягая связки и сдвинув головы поближе.
— Дык это я завсегда, Прокопушко! Токо спроси чего. Ты же видишь как оно … радикулит разбил зараза, а начальство по головке не погладит. В последнее время совсем озверели! – Фёдорыч осёкся и прикрыл рот ладонью, оглядываясь по сторонам, продолжил ,- не ровен час – саботаж припишут … спаси тебя Бог, Прокопушко!
Прокоп поправил форменную куртку, отряхивая пыль, машинально потрогал макушку на месте вырванных волос, взялся за ручку сумки. До конца смены нужно было пробежать ещё три заявки, иначе рабочий день не засчитают, а это опять-таки чревато штрафом.
За восемь прошедших месяцев Прокоп немного освоился в этом странном, поражавшем его до сих пор, гигантском «муравейнике». Порою, уставший, измотанный работой и не прекращающейся учёбой, долго лежал, в своей «персональной ячейке», часами уставившись в низкий потолок, а в мозгу прокручивались картины, увиденного за день. Огромный полуподземный комплекс возвышался над поверхностью сверкающими башнями, растущими словно грибы. Круглосуточное строительство велось авральными тепами, здания устремлялись в небо на полверсты (что само по себе поражало своей невозможностью). Облепленные, словно муравьями, копошащимися точками людей и техники, освещённые всполохами сварки и прожекторами подсветки, они бросали вызов тяготению.
Никогда ничего подобного Прокоп не видел, да и почему-то считал (почему – он не знал, но уверенность была стопроцентная), что нигде в мире ничего подобного не было. Технологий и материалов для этого не существовало … но он же видел это своими глазами! Не менее поразительной вещью была и подземная часть «муравейника», уходящая в горную породу основания на многие, многие сотни метров. И хотя, Прокоп видел лишь небольшую часть «своего» уровня, где жил и работал, но подозревал, что это лишь малюсенькая часть подземного комплекса.
Доступа на нижние уровни у него не было, но гигантские шахты вентиляции, уходящие на невообразимую глубину и грузовые лифты, на платформе которых спокойно мог уместиться его холостяцкий домишко, да и для сарая место нашлось бы. Но куда вели эти шахты и лифты и для кого предназначались апартаменты в скребущих облака зданиях – Прокоп не знал. Охрана на каждом шагу и четвероногие церберы напрочь отбивали охоту чем-либо интересоваться помимо своих непосредственных потребностей в еде и сне. Всё остальное время занимала работа по «первичному ремонту механического оборудования» в «текстильном» секторе и учёба. Обучение захватило всё сознание Прокопа с первых дней пребывания здесь. Считавший себя не последним специалистом в паровых установках, Прокоп почувствовал себя ничтожным пустоголовым школяром, случайно пришедшим на урок в старшее отделение технической гимназии.
А по ночам (если за день не был измотан до того, падал на кровать едва раздевшись и проваливался в чёрную пучину без сновидений) ему снились странные, одновременно пугающие и притягательные сны. Ему снились каменистые холмы, покрытые пучками изумрудной травы, колышущейся под порывами ветра, низкое небо, затянутое свинцовыми тучами. В разрывы лоскутного одеяла облаков бьют яркие солнечные лучи, пятнами ослепительно жёлтого цвета, бегущие по небольшой долине, зажатой между высокими холмами. Ещё снился запах … запах моря с ощущением соли на губах. После каждого такого сна Прокоп просыпался в не выразимой тревоге и мокрый от пота. Какие холмы? Какое море? Ничего подобного он за свою жизнь не видел, да и не мог увидеть.
Воспитанный в интернате (так сказали ему в госпитале), он не помнил ни родителей … ни интернатских товарищей. Контузия на производстве от взорвавшегося поблизости топливного бака, да боль от ожогов на руках – вот самые давние его воспоминания. Потом сам попросился в путевые обходчики на дальний кордон. Почему? Он и сам не мог бы этого объяснить. Тишина, целебный таёжный воздух, настоянный на смолисто-хвойном аромате, маленький огородик, редкие посиделки с собутыльником из ближайшего посёлка за кривой падью. А скучать он не скучал – зимой понемногу промышлял зверя на мех, летом, объехав участок, обычно мастерил не хитрую домашнюю утварь, да рыбачил …
И вот внезапно тихая, почти пасторальная его жизнь резко оборвалась и он очутился здесь. Где здесь? Прокоп не знал, но почему-то был уверен, что, попади он на верх – непременно бы определил по звёздам точную широту и долготу места … если бы смог попасть на верх …
Внезапно по ушам ударил вой сирен общего сбора, вырвав Прокопа из раздумий. Он даже споткнулся от неожиданности. Что-то произошло – не пожар-ли? Запаха дыма он не ощутил, но подхватив сумку с инструментом, поспешил с потоком с людей свободных от вахты на нижний подуровень, куда людей уже подгоняли охранники в серой форме. Сирены коротко взвыли в последний раз и во внезапно наступившей тишине стали слышны шаркающие звуки шагов и тихие голоса переговаривающихся между собой людей. Голос из чёрных воронок репродукторов, прятавшихся в нишах на каждом углу, объявил приказ всем не занятым в смене цехов непрерывного цикла, явиться в «зал № 9». Прокоп спустился по пролётам металлической лестницы и протиснулся в большой ангар, заполняющийся испуганными людьми.
— Что случилось? – шёпотом справа задала вопрос женщина в техническом халате и косынке, из под которой выбивались соломенно-желтые короткие волосы.
— Кажись споймали таго беглаго из «вертиляторного», шо три дня пропав ,- ответил ей мужчина, стоявший рядом.
12 комментариев
Сегодня разозлился на рабочих на даче и наконец дописал главу.
Всё так же интересно! +
Поменяли, или простили!? :))
начнёте сводить сюжет!, когда уж!? :)
А гончие-глупые существа, я бы вкусного барсука выбрала.:))))